Книга Разбитое сердце - Барбара Картленд

— А что же произошло с вашим мужем? — спросила я.

— Самой хотелось бы знать, — ответила Рози. — Ускакал неведомо куда ровно через две недели после нашего брака, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Не удивлюсь, если у него уже где-то была жена, но вряд ли это можно доказать.

— Как это было ужасно для вас! — проговорила я.

— O, не стоит сочувствия, дорогая моя. В те времена в моей жизни было много мужчин. Конечно, еще до того, как я познакомилась с вашим дядей. Я преуспевала по своим меркам, a потом познакомилась с режиссером — по крайней мере, он так себя называл, — он подсказал мне идею Ожившей розы и вывел на большую сцену.

Одно время я получала тридцать фунтов в неделю, а потом появился ваш дядя, и я поняла, что выдохлась, что сцена меня больше не интересует. Я выступила еще несколько раз, но все пошло иначе — сердце мое было уже в другом месте. К тому же мы путешествовали, и ни один агент не станет интересоваться тем, кто сегодня готов участвовать в спектакле, а завтра нет. Еще глоток портвейна?

Я покачала головой.

— Нет, спасибо, — сказала я. — А теперь я хочу кое-что спросить у вас. Рассказывал ли вам дядя Эдвард о тех, кому был неприятен? Были ли у него враги?

— Сколько угодно, — ответила Рози. — В политике без врагов не обойтись.

— Но сам он говорил о них? — настаивала я. — Особенно о ком-нибудь, кто желал убрать его со своего пути? И не только о каких-то конкретных людях… ведь в последние военные месяцы могут действовать организации или тайные общества, настроенные против дяди?

Рози потерла лоб.

— Дайте подумать, — проговорила она. — Да, в последние месяцы он кое-кого упоминал. Но кого? Какой-то человек устраивал ему неприятности возле Глазго.

— Возле Глазго? — повторила я.

— Да, так и было, должно быть, потому, что он говорил о том, что ему-де надо ехать в Шотландию, а я не хотела отпускать его, потому что там особенно частые налеты. Да, именно так, какой-то человек возле Глазго.

— А поточнее не можете вспомнить? — спросила я. — Может, вспомните имя этого человека?

— Увы, моя вина, — проговорила Рози. — Эдвард называл его имя, но, по правде сказать, дорогая, я не старалась запоминать подробности. Ваш дядя говорил в моем присутствии о многом, и я понимала, что он проясняет эти предметы для себя самого, так сказать, раскладывает по порядку, но не для меня — для себя самого. У него была такая привычка — думать вслух, и он любил говорить: «Рози, наш дом — единственное место, где я осмеливаюсь думать. Слишком опасное занятие теперь, когда я стал такой важной персоной. Я могу выдать тайны правительства, после чего меня расстреляют в Тауэре». Он всегда бы большим шутником, ваш дядя.

— Но попробуйте вспомнить! — пыталась я настоять на своем. — Это очень, просто ужасно важно, чтобы вы вспомнили имя этого человека.

— Ну, хорошо… — произнесла Рози, а потом вдруг хлопнула в ладоши и воскликнула: — Вспомнила! Москито или что-то в этом роде.

— Итальянское имя, — заметила я.

— Вполне возможно, — согласилась она. — Помню, что тогда оно показалось мне забавным. Да, я уверена, его звали Москито.

Имя и мне показалось странным, но больше узнать что-либо от миссис Хьюитт я не смогла. Мы проговорили еще полчаса, и в какой-то момент мне пришло в голову, что в этот дом мне еще предстоит вернуться.

— Я непременно загляну к вам еще раз, — пообещала я.

— Буду рада, — отозвалась она. — Уж и не знаю, как вы ободрили меня.

Я покинула квартиру миссис Хьюитт несколько озадаченная — мой любимый дядя Эдвард предстал передо мной с неожиданной стороны. Интересно, представляет ли мама, каким на самом деле был ее брат, или только я на всем белом свете сумела увидеть в нем ее глазами неуемного авантюриста; глазами Питера Флактона — блестящего, даже революционно настроенного политика; и глазами Рози — любящего мужа, ценящего свой семейный уют.

Однако Рози открыла мне не только новую сторону характера моего дяди. Похоже, что она дала мне ключ к тайне его убийства. «Москито» и «Глазго» — это было немного, но все же лучше чем ничего. И кто знает, куда может привести меня этот след?

Глава седьмая

Питер заметно разволновался, когда я поделилась с ним полученной информацией.

— Глазго! — воскликнул он. — Тот самый секретный завод, о котором я упоминал, расположен как раз возле Глазго.

— Ну, тогда вполне очевидно, что люди, убившие дядю Эдварда, вскрыли сейф для того, чтобы узнать все о новом изобретении.

— Похоже на то, — согласился он. — Естественно, в том случае, если миссис Хьюитт направила нас по правильному следу. Кстати, а почему вы решили встретиться с ней?

Я рассказала ему о том, что видела ее на улице в ту самую первую ночь после моего приезда и после на похоронах.

— А вы знали о ней? — спросила я Питера.

Он явно смутился.

— Ну, так или иначе, все знали о ней, и, хотя я никогда не говорил на эту тему с вашим дядей, полагаю, он не сомневался в том, что мне известно, где и с кем он проводит большую часть своего свободного времени. «Если я буду вам нужен, звоните мне по телефону Вестминстер 902», так говорил он мне, не вдаваясь в подробности.

— Как это по-английски! — я усмехнулась. — Ваша традиция запрещает джентльменам обсуждать своих дам.

— Не столь уж плохая традиция! — с горячностью воскликнул Питер. — Если бы вы слышали, как в моем присутствии некоторые молодые люди отзывались о женщинах, то были бы благодарны тем, у кого хватает воспитания уважать ваших сестер.

Подобная сентенция несколько удивила меня, и я улыбнулась.

— Вы совершенно правы и, пожалуйста, не подумайте, будто я стала меньше уважать дядю Эдварда. Наоборот, его любовь к миссис Хьюитт только укрепила мое уважение к нему.

— Расскажите мне о ней, — попросил Питер, и я пересказала ему большую часть того, что услышала от этой женщины. Он молча слушал меня, а когда я договорила, сказал:

— Счастливый! Я всегда считал вашего дядю счастливцем, однако он оказался еще более удачливым, чем я предполагал.

— Сомневаюсь, чтобы дело было в одной только удаче, — добавила я задумчиво. — Думаю, к удаче этой была подмешана и немалая доля отваги. Не могу представить себе, чтобы заурядный человек, обладающий положением и репутацией дяди Эдварда, нашел в себе достаточно смелости продолжать такую любовную интригу, поднявшись на вершину власти.

— Полагаю, что вы правы, — согласился Питер. — По большей части все мы трусливы в сердце своем, не осмеливаемся нарушить традиции и правила.

— А я намерена предложить вам именно нарушить правила, — проговорила я. — Я собираюсь предпринять один неординарный поступок и надеюсь, что вы поможете мне.