Книга Синдром Коперника - Анри Лёвенбрюк

Она молча на меня уставилась.

— А как вы думаете, я шизофреник? — настаивал я.

— Прежде всего, я не люблю называть кого-то шизофреником. В психологии классифицируют не людей, а отклонения. Я предпочитаю говорить, что человек страдает шизофренией….

Я кивнул, но в глубине души мне было начхать на то, как принято выражаться у психологов. Меня интересовало одно. Я хотел знать, совсем я чокнутый или нет.

— Хорошо, договорились, но как по-вашему, страдаю ли я шизофренией?

— Это скорее должен был вам сказать ваш психиатр, поскольку он наблюдал вас столько времени… Его диагноз был бы точнее моего.

— Да, но мой психиатр умер. А мне надо это знать. Срочно. Вы не можете оставить меня в сомнениях. Вы психолог. Вы же в состоянии определить шизофрению, не так ли? Это основы. Если нет, то это будет неоказание помощи человеку в беде. Как узнать, болен ли ты шизофренией?

Кажется, она вздохнула:

— Это достаточно сложно, но сейчас мы уже лучше разбираемся в этом расстройстве. Вам что-нибудь известно об истории открытия этой болезни, месье Равель?

— Да, немного.

— Первые исследования Креплина — вам это о чем-нибудь говорит?

— Да, доктор Гийом мне что-то такое рассказывал. Это психиатр, который в 1990-х годах провел различие между паранойей и шизофренией, верно?

— Верно. Сначала он назвал ее Dementia praecox, ранняя деменция, поскольку она поражает главным образом молодых людей от восемнадцати до двадцати пяти лет. Это различение стало основным. С тех пор клинические подходы к шизофрении усовершенствовались, появилось много методов, чтобы поставить такой диагноз. Ваш психиатр наверняка вам об этом тоже говорил. В целом мы пользуемся диагностическими критериями DSM-IV.

— Да, да. Припоминаю. Но тогда я об этом особо не задумывался. Так что же это такое?

— Американская классификация психических заболеваний… В частности, она содержит список характерных симптомов шизофрении, вернее, шизофрений. Когда у пациента наблюдается по крайней мере два из них, можно говорить, что он страдает шизофренией.

— Вот-вот! — воскликнул я. — Как раз это я и хотел узнать! Узнать, шизофреник ли я в соответствии с объективными, клиническими показателями. Ведь много лет мне твердили, что я шизофреник, но теперь я в этом не уверен…

Психолог помолчала. Посмотрела на меня очень серьезно, что меня скорее успокоило. Я поискал в кармане свой «кэмел».

— Можно закурить?

— Нет.

Я положил пачку на место.

— На основании каких симптомов ваш психиатр утверждал, что вы страдаете шизофренией? — спросила она наконец.

— Я слышу голоса.

Она сделала пометку в журнале.

— Голоса извне или ваш собственный голос?

— Пожалуй, голоса извне, которые я слышу во время приступов. По правде сказать, я думаю… ну, мне все-таки кажется, что слышу мысли людей.

Привести ей примеры я не решался. Но был один, который я не мог забыть. «Транскраниальные побеги, 88, это час второго Ангела…»

— Понимаю. В общем, если вы хотите знать, то да, это действительно похоже на один из симптомов, упоминаемых в программе DSM-IV. Но этого мало, чтобы утверждать, что вы страдаете шизофренией…

— Что же еще нужно?

— Существует множество симптомов, месье Равель, но повторюсь еще раз, нельзя поставить диагноз вот так, в ходе простой беседы. Нужно время. И кроме того, сейчас существуют более надежные методы. В ряде случаев может даже понадобиться сканирование мозга…

— Да-да, знаю: мне это делали тысячу раз. Тысячи раз, много лет подряд. В кабинете доктора Гийома было столько снимков моего мозга, что хватило бы на полнометражный мультик!

— Что же, по крайней мере, в чувстве юмора вам не откажешь…

Я улыбнулся. В этом психологе мне определенно что-то нравилось. В частности, ее манера говорить со мной как со взрослым. Ни доктор Гийом, ни мои родители, ни мой шеф никогда со мной так не разговаривали. Для них я всегда был шизофреником, больным человеком, следовательно, абсолютно безответственным существом. Но эта женщина увидела во мне обычного взрослого человека, вполне разумного, возможно, лишь страдающего простым психологическим расстройством…

Совершенно непривычное ощущение. Было в нашей беседе что-то уважительное, какая-то доверительность, и это вызывало у меня чувство умиротворенности. Почти освобождения.

— Будьте добры, — сказал я, придвигаясь вперед, — понимаю, это непросто, но все-таки скажите мне, что вы сами об этом думаете. Каково ваше мнение, личное мнение. Я в полной растерянности.

— Я не могу составить мнение так быстро, месье Равель…

— Тогда назовите другие симптомы, чтобы я увидел, относятся ли они ко мне…

— Их много…

— Приведите примеры, а там будет видно!

Она снова вздохнула, поколебалась, потом, пожав плечами, решилась мне ответить:

— Возможно, ощущение, будто вашим телом управляет кто-то другой, что вызывает непроизвольные движения…

— Нет. Этому симптому я не подвержен. Я отлично контролирую свои движения.

— Может быть, расстройство речи, чем вы, похоже, тоже не страдаете… Даже если иногда, когда вы говорите, вас заносит, — улыбнулась она.

— Просто я сам немного горячусь, вы понимаете, я волнуюсь. Хорошо, а что еще?

— Часто больные невероятно много курят, и это заметно по их пожелтевшим пальцам и прожженной одежде…

Я смущенно посмотрел на свои руки. Пальцы были совершенно коричневыми.

— Но ведь, в конце концов, не только шизофреники дымят как паровоз… Это ничего не доказывает. Что еще?

— Вы знаете, я не помню всех симптомов наизусть. Нужно заглянуть в учебник. Я также могу назвать часто наблюдаемые у пациентов более или менее осознанные попытки самолечения. Вам случалось самому выбирать себе лекарства?

— Может быть. А другие симптомы?

— Возможна склонность к кататоническим состояниям, перепады настроения…

— Да, такое со мной случается. Перепады настроения. Но ведь это со всеми бывает, разве не так?

— Одержимость подробностями, календарями, датами, то, что можно назвать арифмоманией.

— А еще что?

— Послушайте, бесполезно перечислять их все. Вы сами говорите, месье Равель, что у вас слуховые галлюцинации. Вероятно, стоит начать с этого. Для вас будет более разумным обратиться к психиатру, который мог бы прописать вам лекарства…

— Нет-нет. Только не лекарства! Я их все перепробовал, и нейролептики, и все остальное! В таблетках, в виде инъекций… От них нет никакого проку, я так и не перестал слышать голоса.