Книга Прости грехи наши - Ромэн Сарду

Старик улыбнулся замешательству солдата.

— Да, действительно, — сказал он. — Ты хорошо несешь службу, юноша.

Затем он распахнул полы своего плаща. Жильбер увидел меч в ножнах, отделанных черным бархатом. На незнакомце был кожаный камзол — такой, какие носили знатные дворяне. На шее у него висела золотая цепь с треугольным значком Святого Духа. Подобный знак открывал его обладателю буквально все двери во дворце Мартина IV, нынешнего Папы Римского. Стражникам был дан приказ безоговорочно пропускать во дворец всякого, у кого будет такой знак, даже если этот человек явится в полном боевом снаряжении.

— Я пришел сюда на встречу с его преосвященством Артемидором, канцлером святейшего отца,[31]— сказал старик, показав стражнику висевший на цепи знак.

Жильбер отступил на шаг назад и опустил свое оружие. Он понимал, что должен подчиниться.

— Простите меня, ваша светлость.

Уже сам по себе знак Святого Духа являлся необычайно почетной регалией. Однако не он больше всего поразил воображение бедного Жильбера: юноша успел заметить, что на груди старика рядом с треугольным знаком, дарованным Папой Римским, висел — также на золотой цепи — крест Собратьев по Тунису. Стражник замер от изумления. Жильбер был французом, а потому прекрасно знал, за что награждают таким крестом. Только шестеро человек в мире получили эту награду из рук короля Людовика IX. Он, король, приказал изготовить этот крест пятнадцать лет назад, вскоре после учреждения другой награды — ордена Святого Генеста. Тогда король тяжело заболел, руководя осадой города Туниса во время своего Второго крестового похода. Король Франции хотел отметить этой наградой своих лучших крестоносцев — самых преданных боевых товарищей, своих, как он сам говорил, «апостолов».

Жильбера бросало то в жар, то в холод. Сын крестьянина, он не раз слышал о легендарных подвигах этих шестерых человек. Их героизм мог сравниться лишь с героизмом персонажей легенд о короле Артуре. Они еще при жизни стали бессмертными, благодаря написанным о них на пергаментах повествованиях.

— Ты не очень-то многословен, друг мой! — сказал старик. — Отведи-ка меня лучше туда, где заседает Совет, а то я уже давно не был в Риме.

Жильбер огляделся по сторонам. Из стражников он по-прежнему был здесь один, и Сарториус до сих пор еще не вернулся. «Если повезет, — подумал юноша, — то Сарториус не заметит, что я отлучился».

Он кивнул в знак согласия и вместе с незнакомцем направился во дворец.

Поднявшись по лестнице, они прошли вдоль колоннады, окружающей здание, к северному крылу дворца, где находилась канцелярия понтифика.[32]

Жильбер шел медленно. Позади себя он слышал тяжелую поступь своего спутника. Тот приподнял воротник плаща, заслонив им лицо.

Юноша напряженно пытался вспомнить имена шестерых легендарных сподвижников короля Людовика Святого. В их число входил прежде всего Эд де Бретань — гигант, который был единственным, кому удалось пробиться с боем в крепость Мансура. Затем — Симеон Ламбаль, организовавший тайную покупку тернового венца Христа у Византии при посредничестве живших там венецианцев. Затем — Орейак де Тулуз, который, размахивая боевым цепом, первым бросился в схватку во время сражения при Эг-Морт. Затем — Даниэль Мудрый, ассистировавший славному королю Людовику, когда тот вершил суд у своего знаменитого дуба правосудия. Затем — Ор де Сакс, устроивший побег более тысячи попавших в плен крестоносцев во время Первого крестового похода, организованного королем. Затем… затем…

Черт возьми! Они уже подошли к входу в Совет, а Жильберу так и не удалось вспомнить имя шестого героя. Он помнил лишь его деяния: именно он был рядом с королем в битве при Тайбурге. А еще он два раза жертвовал всем своим состоянием на ведение войны в Святой земле. И наконец, когда король был уже при смерти, именно ему пришла в голову блестящая идея положить тело умирающего монарха на крест, выложенный из пепла.

«Как же все-таки его зовут? И не единственный ли он из этих шестерых героев, кто еще может появиться сегодня здесь, во дворце Мартина IV?» — спрашивал себя молодой стражник. И в самом деле, Эд был зарезан в Бейо сошедшим с ума крестьянином; Симеон умер на подступах к Гробу Господню; Орейак отдал Богу душу в аббатстве[33]Фонфруад; Даниэль скончался в Сен-Пон-де-Томьер; могила Ора де Сакса находилась в картезианском[34]монастыре в центре Альп. Да, человек, положивший умирающего Людовика Святого на крест из пепла, был единственным, кто еще оставался в живых из этих шестерых героев.

Жильбер остановился перед большой, укрепленной заклепками дверью. Возле нее несли службу двое стражников. Юноша повернулся к своему спутнику.

— Вот вы и пришли, ваша светлость. Вооруженному стражнику нельзя заходить вовнутрь. Дальше вы легко найдете дорогу сами. Помещения, где располагается канцлер, находятся в конце галереи.

— Благодарю, мой юный друг, — произнес старик. Изящным, полным грациозности движением старик сунул в руку юноше маленькую бронзовую монетку с изображением Людовика Святого. Жильбер с благоговением посмотрел на старую монету с четко выбитым профилем короля и с крестом, окруженным лилиями.

Это незатейливое изображение, в котором чувствовался дух Франции, освежило его память.

— Спасибо, — сказал Жильбер, и в глазах у него появился блеск. — Это для меня большая честь, ваша светлость… Я — француз, а потому не могу не знать, кто такой рыцарь Энге…

Но старик тут же жестом запретил юноше произносить его имя: он поднес палец одной руки к губам, а другой рукой показал на монету на ладони юноши. Тот понял, что от него требуется.

Затем старик повернулся и вошел во дворец.

Дверь за ним захлопнулась. Жильбер еще несколько секунд стоял неподвижно, словно в оцепенении.

Он только что встретился с живой легендой. Героем своего детства. Самим Энгерраном III дю Гран-Селье. Одним из шестерых великих героев. Его также еще называли шевалье Азур.

* * *

Приемная перед кабинетом канцлера Артемидора представляла собой очень большую и практически пустую комнату. Энгерран сразу же отметил, что любой человек, даже очень крупный, поневоле чувствовал себя маленьким и ничтожным в этом нарочито огромном помещении. Все здесь было нацелено на то, чтобы сбить спесь с посетителей. Из мебели в комнате стояли лишь две маленькие и очень неудобные скамейки, да еще стол секретаря возле большой двери, ведущей в кабинет канцлера.