Книга Женская хитрость - Пола Льюис

Белоснежный лепесток упал ему на ладонь. Он жадно вдохнул тонкий нежный запах, каждый раз возвращающий его во времена детства.

— Моя мать любила камелии.

— Я тоже их люблю, — заметила Джейн.

Фрэнк выразительно посмотрел на нее:

— Я знаю. Каждый раз, когда я слышу их аромат, то вспоминаю тебя.

— И твоя мать до сих пор выращивает их? — спросила Джейн, видя, как он задумчиво вертит в пальцах белый лепесток.

— Нет. — Его рука судорожно сжалась в кулак, сминая нежную ткань цветка. — Она умерла.

Джейн ощутила знакомую боль утраты и прошептала:

— И давно?

— Тринадцать лет. А кажется, прошла целая вечность.

— Или как будто это случилось только вчера, — тихо прошептала она. — Я понимаю тебя. Мне хорошо известно, как это тяжело.

— Ты не знаешь и половины того, что пришлось мне пережить. Так что не надо сентиментальной жалости.

Джейн показалось, что ей дали пощечину, — Фрэнк давно не говорил с ней в таком оскорбительном тоне.

— Ты превратно истолковал мои слова, Фрэнк!

— Оставим этот разговор! Ты представления не имеешь, с какой мукой в сердце я живу!

— Нет, имею! Я знаю, как тяжело жить без матери. Знаю, как больно думать: будь она жива, все пошло бы по-другому. Мне ли не знать, каково жить без материнской ласки и понимания?

— А ты знаешь, каково жить с мыслью, что ты убил мать? Чувство вины гложет меня все тринадцать лет, со дня ее гибели.

— Боже мой, Фрэнк, этого не может быть!

— Я убил ее, — надсадно повторил он. — Если бы я вовремя увидел ту шальную машину, которая неслась на наш автомобиль, если бы я не настаивал, что должен сесть за руль, а передал его своему старику…

— Не терзай себя, — робко прошептала Джейн.

— Я должен был предвидеть, что может произойти, если я сяду за руль. Управляй автомобилем мой отец, этого бы не случилось.

— Так тебе сказали в полиции? Но ведь виноват был водитель, нарушивший правила дорожного движения.

Фрэнк горько усмехнулся.

— Мне не нужно было ничего говорить. Я сам все отлично знал. А если бы и не знал, мой старик охотно открыл бы мне глаза.

— Твой отец? — удивилась Джейн.

— К сожалению. Он был в машине и, если бы сидел за рулем…

— …могло произойти то же самое, — перебила Джейн. — В чем тут твоя вина?

— Думаю, отец изо всех сил пытался убедить себя, что совесть его чиста. Он с легкостью отрекся от меня, вычеркнул навсегда из своей жизни…

Тринадцать лет назад… Ему было всего семнадцать, размышляла Джейн. В сущности, еще подросток, и остался круглым сиротой. Должно быть, и в армию Фрэнка погнало неизбывное чувство вины и одиночество. Ища смерти, он надеялся на искупление. У нее сжалось сердце.

— О Фрэнк…

— Оставь! — отрезал он. — Все равно тебе не понять всей глубины моего отчаяния.

— Мне кажется, я тебя все-таки понимаю, — задумчиво сказала Джейн.

— Понимаешь?

— Моя мать умерла при родах.

В глубине холодных глаз мелькнуло чувство, похожее на раскаяние.

— Какой же я эгоист, — покачал головой Фрэнк.

— Иногда мы все в той или иной мере бываем эгоистами.

— Не все, — поправил Фрэнк, многозначительно глядя на Джейн.

Она покраснела.

— Не идеализируй меня. Как и всякий человек, я тоже бываю эгоистичной. Просто я…

— Ты просто прекрасна. Да, прекрасна!

Фрэнк нежно провел тыльной стороной ладони по теплой щеке Джейн. Его прикосновение сотворило с ней чудо, превратило в женщину, полную огня и страсти. В порыве чувственной, земной любви она благоговейно прижалась губами в его руке, потом поцеловала его ладонь.

Фрэнк крепко обнял Джейн, наслаждаясь живительным теплом ее тела и ароматом цветов, исходившим от волос, ее чистым дыханием… Джейн боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть очарования этой нереальной, волшебной близости. Ей казалось, она таяла в его руках, словно воск горящей свечи. О Господи, думала Джейн, чем я заслужила такое блаженство?

— Джейн, девочка, чудо мое, я так хочу видеть тебя обнаженной! — взмолился Фрэнк.

Ее щеки вспыхнули, сердце затрепетало, в одно мгновение она сбросила свой легкий халатик и предстала перед возлюбленным во всей своей обольстительной наготе — античное изваяние с атласной кожей. Подобно вакханке, Джейн радостно отдавалась бурному потоку чувств, возносивших ее к ослепительным вершинам страсти. Она женщина, настоящая женщина, пылающая страстью, огнем, желанием, а не та мисс Недотрога, какой была до сих пор. И это чудо сотворил с ней Фрэнк, гордый сдержанный мужчина с гипнотизирующим взглядом серых глаз. Джейн обняла его за шею и крепко прижалась к нему обнаженным телом.

Боже, смущенно думал Фрэнк, она ведет себя, как невинное дитя, так, будто я первый мужчина в ее жизни, открывший ей неизведанный мир плотской любви. Но этого просто не может быть, не может быть…

— Джейн, дорогая, я не могу больше… — простонал он, сжигаемый неудовлетворенным желанием.

Она посмотрела на него янтарными глазами, в которых светилось откровенное желание. Но внезапно их выражение изменилось, Фрэнк увидел в них настоящий испуг.

— Тебе больно? — встревожилась она, думая, что ему плохо.

Фрэнк застонал, когда случайным движением Джейн сильнее прижалась к его бунтующей плоти…

— Да, мне больно… — прошептал он. — Больно…

— Прости, — покраснела она. — Твоя нога…

— Дело не в ней, — легкой досадой процедил Фрэнк.

Джейн недоумевала, ее руки соскользнули с его шеи и замерли у него на груди. Она осыпала эту широкую грудь поцелуями, Фрэнк содрогался от этой сладостной муки, ему не хватало воздуха.

— Джейн! Сжалься!

— Я буду осторожна, любимый, но я хочу без конца целовать тебя…

7

Фрэнк все-таки чувствовал что-то странное в ее ласках и терялся в догадках. Кто же она: неопытная женщина, неискушенная в любви девушка, пылкая и страстная вакханка?.. Но когда она вновь принялась ласкать его грудь, он уже не мог ни о чем думать. А Джейн, не отнимая руки, слушала гулкие удары его сердца. Ей не верилось, что она так возбуждает этого необыкновенного, много повидавшего мужчину.

— О Джейн!

Эти слова вырвались у него как стон, когда она сильнее прижалась к его жаждущей слияния плоти. Джейн с каждой минутой становилась все настойчивее и бесстрашнее в своих ласках. А когда пальцы Фрэнка принялись ласкать ее маленькие груди, несказанное блаженство разлилось по лицу девушки.