Книга Западня Данте - Арно Делаланд

Козимо Каффелли вздохнул и наконец нарушил молчание:

— Вот уж не ожидал… Виравольта!

— К вашим услугам, — ответил Пьетро.

Снова повисла пауза, затем Каффелли заговорил:

— Я думал, вы должны пройти через мост Вздохов к месту казни или по крайней мере бичевания, которое заслужили…

— Мне жаль вас разочаровывать.

— Скажите, как вам удалось сбежать? Нет… Должно быть, вы продали душу, чтобы найти выход из той скверной ситуации, в которой очутились… Что могло понадобиться Совету десяти, чтобы решиться на это помилование? Хотелось бы знать. Надеюсь все же, что ваша свобода временная. Лично я считаю, что вас следовало держать в тюрьме как можно дольше. Но мне не привыкать принимать нечестивцев. Господь всегда протягивает руку тем, кто сошел с Его пути… Ну что, Виравольта? Вы встали на путь исправления?

Пьетро не удержался от обидного хохота, и Каффелли это, естественно, не понравилось.

— Не совсем, отец мой. Но оставим комплименты. Беда не приходит одна, и вы наверняка обрадуетесь, узнав, что в настоящий момент я действую во благо нашей любимой республики… Если гонец, каковым я являюсь, вам не по вкусу, возможно, вы снизойдете к важности дела, которое я представляю! Дож и Совет десяти поручили мне некую миссию в обмен на свободу… Миссию довольно специфическую. И в данный момент конфиденциальную. Именно по этой причине я и пришел к вам, и, еще раз повторяю, мой визит должен оставаться тайной во избежание распрей с нашей доблестной инквизицией и Уголовным судом, у которых чувство юмора отнюдь не является основной чертой.

С этими словами Пьетро достал письмо с полномочиями, украшенное печатью дожа. Каффелли недоверчиво взял бумагу, внимательно ее прочитал и вернул Виравольте:

— Вы — защитник интересов Венеции? Со смеху можно умереть. Сенатор Оттавио в курсе этого фарса? Можете быть уверены, что я…

С лица Виравольты исчез даже намек на улыбку, и, угрожающе шагнув к священнику, он ядовито бросил:

— В этом я нисколько не сомневаюсь. Но повторяю: миссия моя тайная, и вам отлично известно, что, выдав ее, вы заслужите все громы и молнии Совета десяти. Шутки в сторону, если не возражаете! Нравится вам это или нет, но я вернулся!

«И лучше бы ему поостеречься, не то я сам его распну».

Пьетро нахмурился:

— Я пришел поговорить об одном человеке из вашей паствы, отец Каффелли. Речь идет о Марчелло Торретоне, ведущем актере из труппы Гольдони. Его обнаружили мертвым, представьте себе… Распятым на театральной сцене. Если не ошибаюсь, вы были его исповедником…

— Что?!

Каффелли побелел, губы затряслись. Он провел рукой по лбу, черты лица явственно исказились. Известие его, несомненно, потрясло.

Он даже пошатнулся, и Пьетро подумал, что священник сейчас упадет. Но в последний миг Каффелли овладел собой и, пристально глядя Пьетро в глаза, пробормотал:

— Хорошо… Я понял. Но не говорите так громко. Вы не имеете представления, какому риску подвергаетесь.

— Но мы же тут одни, — возразил удивленный реакцией священника Виравольта.

— Враг повсюду… Идемте.

Резкая смена в поведении Каффелли при одном лишь упоминании о Марчелло подсказала Пьетро, что он правильно сделал, придя сюда, и его любопытство только возросло. Каффелли взял его за локоть и решительно поволок в исповедальню Сан-Джорджо. Священник вошел внутрь, знаком велев Пьетро занять место с другой стороны. Тот скользнул в темный закуток, отдернул сиреневый занавес и наклонился к зарешеченному оконцу, отделявшему его от священника.

— Должен признаться, святой отец, что давненько не бывал в подобной ситуации, — заметил Пьетро. — Если не считать того случая, когда выдал себя за священника в Неаполе, чтобы соблазнить одну юную прелестницу, вынудив эту молоденькую грешницу упасть в мои объятия… Приятное воспоминание, надо заметить…

— Прекратите, Виравольта. Вы сказали, распят?

Пьетро приподнял бровь. Из тона Каффелли совершенно испарилась свойственная тому уверенность.

— Да. А до этого убийца вырвал ему глаза.

— Пресвятая Дева… Этого не может быть…

— Вам что-нибудь известно, святой отец? Давайте, настал ваш черед исповедоваться. Не забывайте, что это во имя республики. О каком враге вы говорили?

— Дьявол! Не слышали о нем? Я совершенно уверен, что Большой совет и сенат в курсе и все там вздрагивают при одном упоминании. Дож наверняка вам сообщил, не так ли? Дьявол! Он в Венеции!

— Дьявол… — протянул Виравольта. — Надо же… Но о ком именно идет речь?

— Никто этого не знает. Я думаю… Мне кажется, Марчелло собирался с ним встретиться лично. Он называл его иначе… Да, Химера — вот как Марчелло его называл… Это все, что я могу вам сказать.

— Марчелло назначил встречу в Сан-Лука… Люциферу?

— Говорю же вам, не надо иронизировать, несчастный вы безумец! Эта тень теперь тут на нашу беду… И даже если это и не сам Дьявол, то жесток он не меньше, уж поверьте! Или вам недостаточно того, что, по вашим словам, вы видели в театре?..

Каффелли перекрестился.

— Скажите-ка… — вздохнул Пьетро, — именно об этом вам рассказывал Марчелло, когда приходил сюда?

Каффелли за решеткой оконца поморщился:

— Вы же отлично знаете, Виравольта, что я связан тайной, как и вы. И поручения, данного вам, недостаточно, чтобы я отринул тайну исповеди, доверившись бандиту, каковым вы по сути являетесь. Скажу лишь, что худшее еще впереди, тут нет никаких сомнений…

Пьетро полагал, что коль уж Марчелло и впрямь был шпионом Десяти, вряд ли он мог довериться Каффелли и поверять ему государственные секреты на исповедях. И в то же время священник явно в курсе расследования, которое вел Марчелло. Знает ли он больше, чем говорит? Вполне вероятно. А может, так или иначе замешан в убийстве? Если он сам не является информатором Совета десяти, то мог представлять для Марчелло ценный источник сведений. То, как священник ухватился за тайну исповеди, казалось Пьетро одновременно и вполне законным, и подозрительным. Истинную же подоплеку его отношений с актером следовало изучить поглубже. И вот тут Пьетро опасался худшего.

— Что вам в точности известно о Марчелло?

— То же, что и всем. Он был актером в труппе Гольдони.

— И все?

Священник поколебался и сжал голову руками.

— Да.

Пьетро был совершенно уверен, что Каффелли лжет.

— Но разве вы не являлись его исповедником? Святой отец… О чем Марчелло вам рассказывал? Он не чувствовал, что ему грозит опасность?

— Пресвятая Дева… Я молился денно и нощно, надеясь, что этого не произойдет… Какой позор, Господи… Ну почему случилось именно так? Почему все идет все хуже и хуже… Марчелло… Этот мальчик заслуживал большего… Он был…