Книга А этот пусть живет... - Валерий Ефремов

А бригадир, между прочим, должен уже давно подъехать вместе с тем гребаным Финком к аркановской хазе, но отчего-то задерживался. Пионер хотел было взглянуть на часы, но, ощутив, как вжался в его бок ствол пистолета, отказался от этой затеи.

Может ли его кто-нибудь выручить? Тот же Гангут, к примеру? Братила он, конечно, надежный — Пионер его знает много лет. Еще, помнится, вместе коммерческие ларьки трясли.

Он стал чаще посматривать на дорогу сквозь тонированные стекла джипа, но светло-серой «БМВ» бригадира навстречу не попадалось. Вместо нее в сторону Арканово пролетел серебристый «мерс», но, кто находился в его салоне, разглядеть было невозможно все из-за тех же тонированных стекол, но уже «мерседесовских».

Да и как, в натуре, ему Гангут может помочь? Ну, обнаружит бригадир на хазе труп Ряхи, а дальше что? Он ведь никак не сможет определить, где сейчас находится Пионер. Позвонить ему, что ли, машинально подумал балаковец, но, скосив глаза, обнаружил, что и мобильника-то на поясе нет. Тяжесть своей пушки в кармане спортивной курточки балаковец тоже не ощущал. Все забрали, гады!

Осознав наконец, что спасти его никто не в состоянии, Пионер начал задумываться о собственных возможностях. Что у него имеется предложить узкоглазой братве в обмен на свою жизнь? Ведь азиаты наверняка хотят у него что-то выведать. А знает он, между прочим, совсем немного, зря его только повязали.

Он косоглазым может сказать только одно — Финк у Гангута. Вот и все. Но, возможно, и этого им достаточно? Тогда не стоит более мучиться.

Пионер уже хотел было вступить со своими молчаливыми похитителями в контакт, но вдруг в его голове шевельнулась мысль, что вот так, запросто, сдавать не сделавшего ему ничего дурного Гангута выглядело западло. Этому требовалось найти какое-то оправдание.

Пионер попытался припомнить хоть что-нибудь способное возбудить в его душе святое чувство праведной мести к бригадиру. Нужный повод долго не находился, но наконец балаковцу пришла на ум подходящая отмазка, которая позволяла ощущать себя, сдавая Гангута, более комфортно.

Он вдруг осознал, что бригадир его смертельно обидел. Обидел тем, что назначил своим заместителем в бригаде не Пионера, а Куцего, этого сопливого в общем-то пацана, который и в балаковской братве-то появился всего как лет пять назад. Ну ладно бы сделал замом Ряху — это старый, проверенный кадр, вместе в девяностых годах торгашей доили, — а то Куцый!

Нет, такого Гангуту Пионер не простит.

— Братаны, — тихо сказал он, — вам чего от меня надо?

— Не бьизди! — злобно прошипел нерусский мозгляк с пушкой, в очередной раз ткнув ее балаковцу в бок.

Пионеру пришлось заткнуться, и он снова стал наблюдать за дорогой.

Тоскливым взором окидывая мелькавшие за стеклами джипа пейзажи, балаковец неожиданно для себя стал лелеять надежду, что его сможет выручить гаишник, который остановил Пионера по дороге в Арканово, нагрев на стольник. Скажи ему кто еще сегодня утром, что он будет через пару часов молиться на этого жадного мусора, балаковец вырвал бы у того болтуна поганое ботало. Но вот она, блин, судьба как повернулась!

Пионер уже с нетерпением стал вглядываться вдаль, прикидывая, как следует себя вести, чтобы без риска для собственной жизни привлечь внимание мента, когда тот остановит джип. А что он тормознет тачку — Пионер не сомневался: такие дорогие машины в столь отдаленных местах не частые гости, и гаишники в подобных случаях никогда не упускают возможности поживиться.

Пионеру почему-то совершенно не приходило в голову, что этот джип мздоимец-гаишник, скорее всего, уже останавливал по дороге в Арканово, и повторить еще раз подобную процедуру он не посмеет. Потому-то балаковец продолжал внимательно сканировать местность.

Вот слева по курсу — небольшая ложбина, потом пойдет березняк. Все так и есть.

А у гаишника, между прочим, был АКСУ на плече… И в машине сидел его напарник, тоже с «калашом»…

Справа пруд. Все правильно. И за следующим поворотом должны стоять «Жигули» дорожно-постовой службы…

— Твое погоняло вроде как Пионер?

Балаковец вздрогнул. К нему обращался сидевший рядом с водилой мужик с боксерским носом. Кажется, он был за бугра в группе.

— Угу, — настороженно отозвался Пионер.

— Так вот, чтоб ты знал, братан, если тебе собственная жизнь по фигу. Твои жена и дочка находятся у нас. Будешь шалить — не только сам сдохнешь в страшных муках, но и твои родственнички тоже.

Не сказать, чтобы эта угроза произвела на Пионера какое-то особое впечатление. Балаковцу как раз была дорога именно собственная жизнь. Жена и дочка ему, конечно, тоже небезразличны, но в случае чего без них можно и обойтись.

Ага, вот они, дэпээсовские «Жигули»!

Но что такое? Рядом с гаишной тачкой стоит малиновый «Паджеро». Блин, да это же джип Куцего! Вот клево! Его мусора тоже по дороге на хазу остановили!

Он не сразу сообразил, что радоваться здесь нечему, поскольку гаишники, занятые вымогательством бабок у Куцего, могут оставить без внимания джип «БМВ».

Так оно и произошло.

Тогда, скрипнув зубами, Пионер глухо произнес:

— Я знаю, где находится этот ваш Финк.

Косоглазый дохляк со стволом снова злобно засвистел:

— Загьохни, сьюка! Тебья не спьяшивают!

— Погоди, Ян, — раздался голос боксера. — Ты говоришь, братан, что знаешь, где Финк? Так где же он?

— У Гангута, бригадира моего, — уже решив колоться от и до, твердо сказал балаковец и, услышав общий недоверчивый смешок, быстро добавил: — Могу место показать.

Бугор, однако, отвернулся и стал молча наблюдать за дорогой, повергнув Пионера в совершенное недоумение.

— Смотри, вон там, справа, просека, — вдруг обратился боксер к водиле. — Сверни-ка на нее.

— Хурьял сказьял достьявить к немью, — вмешался плюгавый азиат, которого назвали Яном.

— Хуралу нужен только результат, — лениво возразил бугор, — а клиент уже созрел. Чего мы с ним будем по всей области таскаться.

Ян промолчал, и джип свернул направо, на лесную просеку.

И тут Пионер совершенно ясно ощутил, что его везут убивать, и он заложил Гангута не просто зазря, а тем самым ускорив собственную погибель. Конечно, мочканули бы его в любом разе, иначе не называли бы эти душегубы друг друга по именам в присутствии Пионера, но теперь он окончательно понял, что помощи ждать неоткуда, а уйти можно только сейчас, в лесу. Иначе Пионер в этом лесу и останется. Навеки.

Но как уйти?

Он взглянул в окно и увидел синее-синее безоблачное августовское небо, яркий, сочный цвет которого не слишком замутняли даже тонированные стекла джипа. Как-то совсем по-новому, ласково и нежно, и в то же время грустно, светило солнце, и так же грустно покачивали своими верхушками невысокие березы, словно скорбя о его таком раннем уходе из жизни.