Книга Офицеры и джентльмены - Ивлин Во

– Послушай, старина, я чрезвычайно доволен нашим разговором. Надеюсь, как-нибудь на днях мы продолжим его, а сейчас меня клонит ко сну. Если не возражаешь, я буду спать, ладно?

Эпторп завалился на бок и умолк. Гай лег в кровать, выключил свет и вскоре тоже заснул, убаюканный шумным ритмичным дыханием Эпторпа. Ночью Гая разбудили громкие охи, проклятья и грохот отталкиваемых стульев. Он включил свет. Эпторп, часто моргая, стоял посреди комнаты.

– Доброе утро, Краучбек, – сказал он с чувством собственного достоинства. – Я пробираюсь в сортир. Никак не найду дорогу в темноте. Спокойной ночи.

Шатаясь, он вышел из комнаты, не прикрыв за собой дверь.

Утром денщик, разбудив Гая, доложил:

– Мистер Эпторп заболел. Он просил вас зайти к нему, когда вы встанете.

Гай обнаружил друга лежащим в постели, с блестящей металлической медицинской коробочкой на коленях.

– Мне сегодня что-то нездоровится, – сообщил Эпторп. – Какое-то неважное состояние. Надо будет полежать.

– Тебе помочь чем-нибудь?

– Нет, нет. Просто заболел живот. У меня это бывает временами, особенно после Бечуаналенда. «Бочуанский живот». Я знаю, как лечить его. – Он размешивал стеклянной палочкой белесоватую жидкость. – Вот только как быть с тем, что я обещал капитан-коменданту пожаловать к нему на завтрак? Надо каким-то образом уведомить его.

– А почему бы не послать ему самую обыкновенную записку?

– Я как раз это и имею в виду, старина. На военной службе это всегда называется «уведомить», понимаешь?

– А ты помнишь вчерашний разговор со мной?

– Конечно, помню. Что за странный вопрос, старина?! Я не очень-то разговорчив, как тебе хорошо известно, но иногда люблю поболтать с достойным собеседником. Но сегодня я неважно себя чувствую. На площадке для гольфа было ужасно холодно и сыро, а я, когда простужусь, всегда страдаю от этого проклятого «бечуанского живота». Послушай, старина, не достанешь ли ты мне бумагу и конверт? Лучше сообщить капитан-коменданту заблаговременно. – Он выпил лекарство. – Будь добр поставить это куда-нибудь так, чтобы я мог дотянуться.

Гай взял медицинскую коробочку, в которой при ближайшем рассмотрении оказались только пузырьки с наклейкой «яд», поставил ее на стол и принес Эпторпу бумагу.

– Как ты думаешь, если начать со слов: «Сэр, я имею честь…»?

– Нет.

– Просто: «Дорогой полковник Грин»?

– Или: «Дорогая миссис Грин».

– Вот так, пожалуй, правильно. Такое начало будет самым подходящим. Молодец, старина. Конечно же, надо начать со слов: «Дорогая миссис Грин».

Одной из характерных традиций алебардистов было устойчивое религиозное содружество. Католицизм и сектантство в регулярной армии были почти неизвестны. Остающиеся на сверхсрочную службу готовились к конфирмации капелланами в ходе первоначального обучения. Приходская церковь в городе являлась и полковой церковью. На воскресные заутрени для алебардистов резервировалась вся задняя часть нефа, и они маршировали из казармы в церковь под звуки своего оркестра. После церковной службы гарнизонные леди – сиречь жены, вдовы и дочери, которых в городе было хоть отбавляй, газоны которых подстригались алебардистами и добротные куски говядины для которых незаконно поставлялись из казарменных складов, – сходились с молитвенниками в руках в офицерское собрание для часового отдыха и сплетен. Нигде во всей Англии воскресные дни не были так полно и так откровенно похожи на воскресные дни викторианской эпохи, как в военном городке алебардистов.

Как единственному офицеру-католику, Гаю поручили шефство над всеми другими католиками. Их было двенадцать человек, все военнообязанные ополченцы. Он осматривал их на плацу и строем отводил к мессе в небольшую церквушку на окраинной улице. Священник – недавний выпускник католической семинарии в Мэйнуте – не проявлял никакого энтузиазма ни к делу союзников, ни к английской армии, которую он рассматривал всего лишь как причину и источник безнравственности в городе.

После мессы, пока солдаты ожидали на улице построения для обратного марша, священник остановил Гая у ворот.

– Не хотите ли, капитан, вернуться в церковь и подбодриться немного? Добрая душа подарила мне бутылку виски, надо бы открыть ее.

– Нет, спасибо, отец Уэлан. Мне нужно отвести солдат в казармы.

– Что же это, интересно, за армия, в которой десять взрослых парней не могут пройти и полумили самостоятельно?

– Сожалею, но таков приказ, отец мой.

– И еще одно маленькое дельце, капитан, – список людей. Их светлость хотел бы иметь список всех посещающих церковь католиков. Я, кажется, уже говорил вам об этом в прошлое воскресенье.

– Очень хорошо, что вы проявляете такую заботу о нас. По-моему, поскольку у нас нет католического капеллана, вам нужно получить милостивое согласие военного министерства. Так ведь, отец Уэлан?

– Хорошо, капитан. Но разве у меня самого нет законного права?

– Я не капитан, отец мой. Напишите-ка вы лучше об этом начальнику штаба.

– А как мне различать ваших офицеров, если я не военный и совсем не разбираюсь в этом?

– Просто напишите: «Начальнику штаба. Королевский корпус алебардистов». Письмо дойдет, будьте уверены.

– Ну ладно. Раз вы не можете, значит, не можете, как я понимаю. Бог с вами, капитан, – сказал священник раздраженно и повернулся к ожидавшей его, но не замеченной им ранее женщине. – Ну, дорогая, какие заботы тебя одолевают?

На обратном пути они прошли мимо приходской церкви – величественной и вычурной башни, возвышающейся над припавшей к земле старинной постройкой из кремневой гальки и серого камня, с низкими орнаментальными арками и небольшими выступами. Церковь находилась на заботливо ухоженном кладбище позади многолетних тисовых деревьев. Внутри церкви с подбалочников свешивались похожие на паутину знамена алебардийского корпуса. Гай хорошо знал их. Он часто останавливался здесь по субботам, когда ходил в город за еженедельными газетами. Из-под таких же сводов когда-то отправился в свое незавершенное странствование Роджер де Уэйброук, надев на свою мадам пояс целомудрия.

Когда Гай возвратился в офицерское собрание, женская половина алебардистов, имевшая несравненно большую, чем леди Уэйброук, свободу передвижения, заняла почти весь холл для гостей. Гай был теперь знаком с большинством дам и в течение получаса помогал заказывать херес, подавал пепельницы и подносил огонь для сигарет. Один стажирующийся офицер из его группы, атлетически сложенный молодой человек по фамилии Ленард, пришел в это утро со своей женой. По внешнему виду женщины можно было безошибочно сказать, что она ожидала ребенка. Гай знал Ленарда совсем мало, ибо тот ночевал в городе и там же проводил все вечера, но, по мнению Гая, Ленард весьма подходил для службы в корпусе алебардистов. Эпторп выглядел как и всякий опытный солдат, но Ленард, казалось, был специально создан для этого рода войск. В мирное время он работал в страховой конторе и каждую зимнюю субботу, положив в свой старый кожаный саквояж спортивное облачение, ездил во второй половине дня на отдаленные футбольные поля, где играл за свой клуб полузащитником.