Книга Тайна утопленной рамы - Алексей Биргер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Слушай, ты уже достал со своими «убили» и «шлёпнули»! — взвился я.
— А ты пойди, копни заново — убедишься! — горячо возразил Ванька.
— Нет, никого они не шлёпали… — спокойно проговорил Гришка, глядя на костёр. — И это всё равно не объясняет, почему им надо было отбирать именно щук. Да ещё потрошить их перед тем, как выкинуть.
— Я ничего не понимаю! — пожаловалась Фантик, взявшись за голову. — Разве что, они в этих щуках что-то искали?
— Какое-нибудь бриллиантовое колечко, которое упустили в воду, когда выкидывали раму? И успели заметить, как щука это колечко схавала? — хмыкнул Ванька. — Это ж сбрендить надо, чтобы надеяться, будто можно переловить всех окрестных щук и вернуть пропажу!
— Судя по тому, что мы о них знаем, они вполне могли ополоуметь от жадности и кинуться резать всех щук… — заметил я.
— Если бы! — вздохнул Гришка. — Говорю вам, они не ополоумели, во всех их действиях был чёткий смысл. Но какой?
Мы растерянно молчали. Никто ничего не понимал.
Домой мы вернулись около трёх часов дня — с рамой (Гришка сказал, что в данных обстоятельствах ничто не мешает нам взять её себе, а душник мы спрятали в кустах — вдруг ещё пригодится как улика?), малосольной форелью, пакетом копчёной рыбы (Гришка и Петя честно отделили нам ровно треть), пакетом грибов и Ванькиным сомиком, которым он безумно гордился. Впрочем, на ужин для всех этого сомика вполне хватало.
Нас тут же усадили обедать, а мы рассказывали наперебой, как было здорово, хвастаясь своими успехами (особенно Ванька).
— Я этого сома знаешь как тянул!.. И раму я нашёл!.. То есть, не совсем я, но без меня бы её не нашли.
О странностях, связанных с этой рамой, мы решили пока не рассказывать. И о загубленных щуках тоже. Гришка хотел навести справки, отыскать Толяна и попробовать самостоятельно разобраться в этом деле.
— Мне надо самому уяснить, что происходит, — сказал он. — Когда в голове хоть чуть прояснится, я подъеду и мы доложим о браконьерстве вашему отцу. Сегодня вечером или завтра утром — надеюсь, не позже…
Вот и мы молчали в тряпочку. Мелкие проговорки, конечно, были, но на них никто не обращал внимания.
— Красивая рама, — одобрительно сказал отец. — Надо подумать, как её использовать. По резьбе, она вполне могла бы и церковь отца Василия украсить…
Вот, даже отец подметил «церковное звучание», так сказать, этой рамы.
При упоминании об отце Василии я вспомнил и об отце Валентине. За последними событиями из головы совсем вылетело, что он обещал оставить мне письмо на пристани. А ведь это может быть очень важно!
— Кстати, насчёт… — я запнулся. — Я хотел спросить об отце Валентине. Что это за человек?
— Очень хороший человек, — отец удивлённо вскинул брови. — А что?
— Нет, я понимаю, что хороший. Я имею в виду, он такой…
— Балагур и выдумщик? — подсказал отец.
— Приблизительно так. Я понял, что вы вместе с ним занимались какими-то ценными рыбами…
— Занимались. В своё время, проводился эксперимент по разведению в нашем садке при биостанции шотландской форели. Шотландская форель — это совсем особый вид. Многие считают её самой вкусной и нежной форелью в мире, и она довольно крупна. Бывает крупнее даже нашей, ладожской и чудской, не говоря уж о пеструшке и радужной. Вот и смотрели, нельзя ли «приучить» шотландочку жить в наших условиях. Отец Валентин — тогда, просто Валентин — был назначен в министерстве московским куратором этого эксперимента.
— И чем всё кончилось? — это дядя Серёжа заинтересовался. Вопросы разведения — не только пушных зверей, но и всяких прочих животных — его очень занимали.
— А ничем, — усмехнулся отец. — Эксперимент шёл ни шатко ни валко, рыба приживалась плохо, хотя кое-каких успехов нам добиться удалось. Но главный вопрос оставался открытым: не нарушит ли шотландочка природное равновесие, если выпустить её на свободу в наши озера. А потом все само собой заглохло. Лет семь-восемь назад… ну да, во время первого кризиса, в девяносто первом — девяносто втором годах — финансирование эксперимента прекратилось. Можно было, конечно, поднапрячься, продолжить эксперимент своими силами, но смысла в этом виделось мало. И мы с отцом Валентином — тогда уже отцом Валентином — порешили иначе. В жизни не устраивали такого пиршества из форели! А малосольную форель я тогда всем друзьям отгружал… да и вам, по-моему.
— А ведь верно! — вспомнила тётя Катя. — Такая была форель особого розового оттенка, точно?
— Совершенно верно, — кивнул отец. — После этого мы чин чином составили акт, что форель погибла, не вынеся наших условий. И мы, в общем-то, не врали. В той ситуации спасти форель можно было только в собственных животах. Все лучше, чем чистить садок от дохлой рыбы.
Мы с Ванькой и Фантиком переглянулись — видно, нам пришла на ум одна и та же идея.
— Выходит, отец Валентин всегда был таким… несерьёзным? — спросил Ванька.
— Скажешь тоже, несерьёзным! — усмехнулся отец. — В деле он всегда бывал суров и спрашивать умел. Как и сейчас. Через шутку, через подначку — но мог и осадить. Я несколько лет назад видел, как он делами своей церкви правит — совсем другой человек. Да вот… — отец задумался. — Помнится, он вчера упомянул, что ведёт на теплоходе диспуты с представителями другой конфессии. Как по-вашему, почему из всех священников, плывущих вместе с ним, вести эти диспуты разрешено именно ему?
— Разрешено?.. — с лёгким недоумением переспросил я.
— Ну да, — отец опять хмыкнул. — Ведь у них дисциплина почище армейской. Без благословения вышестоящего в каких-то делах ни-ни! Вот и подумайте, почему отец Валентин получил «добро» отстаивать православие в «балагурных» спорах, а всем остальным вмешиваться нельзя? Все не так просто, как кажется…
— Совсем как с тобой! — брякнул Ванька.
Все взрослые покатились от хохота.
— Ну да! — Ванька сразу стал защищаться. — Я ж хочу сказать, ты, папа, тоже бываешь вот таким весельчаком, но на тебя где сядешь там и слезешь…
— Видно, поэтому они так и сдружились с отцом Валентином! — засмеялась мама. — Рыбак рыбака чует издалека.
Я вздрогнул. Старая поговорка прозвучала для меня совсем по-новому — и навела на совершенно определённые мысли и догадки.
А главное — теперь я точно знал, что отец Валентин не подведёт. Раз он сказал, что будет письмо — значит, надо ехать забирать это письмо как можно скорее.
— Все! — отец прихлопнул ладонью по столу, когда обед закончился. — Все отдыхают. И вы, в первую очередь, — обратился он к нам. — Представляю, как вы устали после ночи на рыбалке.
— Я совсем не хочу отдыхать, — сказал я. — Лучше я пойду погуляю.