Книга Без ума от графа - Кристина Брук

Скрестив руки на груди, она спросила:

— Все рассмотрели?

— Вообще-то не все, — добродушно ответил Гриффин.

Конечно, трудно выглядеть достойно, когда на тебе из одежды фактически только пеньюар.

— Я очень рад видеть вас, дорогая Розамунда.

Гриффин как ни в чем не бывало прошел на середину комнаты. Сейчас он держался намного увереннее и хладнокровнее, чем при первом свидании на конюшенном дворе.

Его блестящий от возбуждения взгляд опять остановился на обнаженных ногах. Прятать их было некуда.

— Что вы здесь делаете? — спросил Гриффин, приблизившись к ней.

— Разве не видно?

Она старалась выглядеть невозмутимой, ироничной и немного высокомерной — короче говоря, пыталась быть похожей на свою мать, — но у нее это плохо получалось.

— Месье Франсуа — протеже моей матери. Она попросила меня побыть моделью... позировать для портрета.

Он бросил удивленный взгляд в сторону дверей, затем снова перевел его на Розамунду. Как бы то ни было, но ее поведению можно было найти оправдание, хотя Розамунда сознавала, что оно в какой-то степени выходит за рамки приличия. Однако Гриффин ни в чем ее не упрекал.

Стоять на возвышающемся постаменте было неудобно и неловко. Ее смущал его пристальный взгляд. Впрочем, ничего постыдного в ее поведении не было — ведь известно, что художников и врачей в определенном смысле нельзя считать мужчинами.

Кроме того, месье Франсуа был ей совершенно безразличен, хотя у Гриффина вполне могло сложиться иное мнение.

Постамент поднимал ее на несколько дюймов над полом, так что глаза находились точно на уровне его горящих от волнения глаз.

Как только она заглянула в них, ей стало жарко и немного не по себе, закружилась голова. Его словно окружало мощное притягивающее поле — невидимое, но вполне материальное. Она с трудом удержалась, чтобы не упасть ему на грудь, и неловко сошла с возвышения.

Спустившись, она ощутила себя маленькой и слабой, настолько он подавлял ее и ростом и комплекцией. Розамунда уже успела забыть, какой он огромный и сильный.

Стараясь сдерживаться, она сказала:

— Простите, но мне надо одеться.

Гриффин взял ее за руку. Он не носил перчаток, и ее ладонь утонула в его огромной руке, больше похожей на лапу зверя. Теплая волна от него приятно покалывая кожу, прокатилась сперва по ее руке, а затем и по всему телу. Воспоминания о том, как он легко, словно перышко, поднял ее и поцеловал, еще сильнее взбудоражило ее чувства.

— Не надо никуда идти. Дело совсем небольшое и займет всего несколько минут.

Розамунда отступила на один-два шага от Гриффина, чтобы избавиться от непосредственного контакта, оказывающего на нее такое сильное воздействие.

— Хорошо. Только, ради Бога, побыстрее.

Лишь отойдя назад, она заметила, какой у него вид. Волосы взлохмачены, вместо галстука несвежий шейный платок, под ногтями грязь, очевидно из Пендон-Плейс, та же самая грязь густым слоем покрывала его обувь. И в довершение подбородок слева украшала красная ссадина.

Розамунда сочувственно покачала головой. Несмотря на все недоразумения между ними, в ее груди шевельнулась нежность. Ей захотелось погладить его по лицу, чтобы смягчить боль, а в том, что ему больно, она не сомневалась.

После секундного замешательства Розамунда поборола охватившую ее слабость.

Где, как не в драке, он мог получить такой синяк? Вероятно, по пути к ней он зашел в какую-нибудь пивную, а уж в благородстве манер его точно нельзя было упрекнуть.

— Боже, сэр, кто вас так ударил? — не удержавшись, спросила она.

— Ваш кузен. Лидгейт.

— Боже мой! — раздался испуганный возглас.

На миг ей стало страшно. Что с Энди? Вышел ли он целым и невредимым из драки с этим чудовищем?

— Что вы с ним сделали?

— Ровным счетом ничего. Он там, внизу, вместе с вашей матерью.

Только не это! Бедный, несчастный Энди. Это казалось еще более тяжким наказанием по сравнению с тем, что могло последовать при столкновении с увесистыми кулаками Гриффина.

Совершенно сбитая с толку, Розамунда спросила:

— А в чем дело? Что...

Но он перебил ее:

— Миледи, у меня нет времени для ненужных объяснений. Вы должны немедленно начать готовиться к поездке в Корнуолл, где и состоится наше бракосочетание.

Розамунда испугалась:

— Что случилось? Почему такая спешка?

Может, погиб его брат? Розамунда слышала, что его брат, Тимоти, воевал в Америке. Если он погиб, тогда спешка Гриффина была вполне понятна и оправданна.

Гриффин нахмурился, отчего шрам возле глаза стал еще более заметным.

— Случилось? Ничего не случилось. Просто я приехал, чтобы жениться на вас.

— Понятно. — Сострадание мгновенно вытеснила злость вместе с яростью. — И это после выдвинутых мной условий? Что вы должны ухаживать за мной? Вместо этого вы являетесь ко мне в таком виде.

Гриффин опять оглядел ее с головы до ног и с усмешкой посмотрел ей в глаза.

— Если вам так хочется говорить о внешнем виде...

От возмущения Розамунда потеряла дар речи. Он еще смеет намекать на ее наряд, пусть и несколько легкомысленный, и даже пытается тем самым поставить ее в невыгодное положение. Впрочем, разве можно было ожидать от него джентльменского поведения.

Розамунда густо покраснела, но старалась сохранять самообладание и вежливость. Она высоко подняла голову и посмотрела ему в лицо: посмотрим еще — кто кого.

Гриффин тряхнул головой, как бы избавляясь от чего-то внутри, что мешало ему, и, помедлив, сказал:

— Вы едете со мной в Корнуолл, там мы поженимся. Вот и все. Собирайте вещи, сундуки, можете взять с собой компаньонку или подругу, кого хотите, но через два дня мы должны выехать.

От такой наглости Розамунда рассмеялась.

— И это все, что вы хотите мне сказать? Вы весьма красноречивы. Ведь вы до сих пор даже не удосужились предложить мне, как положено, руку и сердце.

От досады или от нетерпения Гриффин заскрежетал зубами, отчего его ссадина стала еще более багровой и страшной, а шрам возле глаза, побелев, стал очень заметным.

— Позвольте вам напомнить, миледи, что мы уже несколько лет помолвлены. Или вы намерены разорвать нашу помолвку?

— Конечно, нет. Уэструдеры всегда держат данное слово. Но, дорогой лорд Трегарт, вы три года хранили молчание: я уже начала думать, что до конца жизни останусь девственницей. Полагаю, что вы должны открыто выказать сожаление или по крайней мере воодушевление: сами понимаете, вести себя соответственным образом, как говорится, положение обязывает. Если ваше намерение жениться на мне неизменно, вы должны согласиться на мои условия.