Книга Мокруха - Марк Хаскелл Смит

Боба это объяснение устроило, и ему стало не так обидно. Даже польстило, что его приняли за мастера по кунгфу. Мастер, как же! Но все-таки странно все это. Его же похитили! И что дальше? Прикончат его? Значит, надо попытаться сбежать? Боб не знал, что и думать.

Мексиканец постарше взял кухонную лопатку и ткнул ею в руку.

– Я и не знал, что у него так много наколок!

Тут заговорил белый парень.

– Полиция знает, что на руке есть татуировки. Мы должны выяснить, где их ему кололи!

Парень с косичкой возразил.

– Сначала надо найти руку!

Боб испуганно отпрянул под взглядом старшего мексиканца.

– Вот у него целых две!

Боб протестующе помотал головой.

– Ну нет, чуваки! Я не согласен!

Во взгляде мексиканца мелькнула угроза. Боб быстро заговорил умоляющим тоном:

– Ну, пожалуйста, поймите, моя рука с этой и близко не лежала!

Боб сморщился от боли, когда мексиканец схватил его за руку и прижал ее к столу рядом с оторванной рукой Амадо. Действительно, обе конечности заметно разнились. Оторванная рука была темнокожая, волосатая, мускулистая – в общем, мужская. Кожа на руке Боба имела бледный, даже нездоровый цвет. Не рука, а хилая ручонка интеллектуального юноши. Никакими татуировками ее не замаскируешь. Мексиканец поднял глаза на Боба.

– Ты педик?

Тот снова помотал головой.

– Нет!

– У тебя рука педика!

Боб ничего не ответил, но в душе не согласился. Все знакомые ему гомосексуалисты были накачанные, красивые и бронзовые от загара. Так что его рука вовсе не «голубая»!

Старший мексиканец обернулся к тому, что с косичкой.

– Найди его!

Тот, к изумлению Боба, молча кивнул и тут же исчез. Выходит, этот страшный у них за главного, что-то вроде спившегося «крестного отца»! Иначе не объяснишь тот факт, что какой-то пожилой мексиканец с фальшивой накладкой на голове имеет в лакеях образованного белого парня, а мальчиком на побегушках – крутого, здорового омбре! Теперь Бобу стало ясно, что он, мягко говоря, очутился в глубоком дерьме.

Амадо сидел в постели, откинувшись на подушку, и смотрел телевизор. Он пристрастился к одной мыльной опере и получал большое удовольствие, наблюдая за интригами, ударами исподтишка и двуличием персонажей. Ничего принципиально нового для него в сюжете не было, он только не мог понять, почему этот парень, Джеке, не возьмет свое охотничье ружье и не заявится с ним к этой злобной сучке Хелене после того, что она сделала с Франческой! Может, этот Джеке и не мужик вовсе, а что-то вроде уэлепедос кебрачона? На его месте Амадо бы вставил оба ствола Хелене в задницу и нажал на спусковой крючок! Получи, ходида пендеха! Ке те ходас!

Он часто ловил себя на том, что кричит на телевизор. Амадо рвался предупредить их, чтобы не продавали свои акции в заокеанской компании, ведь это ловушка, бесчестная махинация! Не делайте этого! Куидадо! Он кричал, рычал, неистово размахивал правой рукой, стараясь привлечь к себе внимание актеров, но вдруг замечал, что этой руки у него больше нет. А такое ощущение, будто она на месте… Кераро.

Амадо обрадовался, увидев Норберто, входящего в его комнату в дешевом мотеле. В руках он держал замасленный бумажный пакет. Норберто протянул пакет Амадо.

– Как себя чувствуешь?

– А ты как думаешь?

Амадо вскрыл пакет и оттуда аппетитно пахнуло острым ароматом. Он широко улыбнулся.-

– Карншпас?

– Карншпас пибиль!

– Ке буэно!

Норберто присел на край кровати и смотрел, как Амадо вынул из пакета обернутый в фольгу тако и стал неловко разворачивать одной рукой. Он не сделал ни малейшей попытки помочь.

– Скучаешь по своей руке, чувак?

– Я ее во сне вижу, ядрена мать!

– А ведь она у нас! Амадо оставил тако в покое.

– Что?

– Мы заполучили твою руку, чувак. Тебе стоит взглянуть на нее!

– На кой хрен тебе понадобилась моя рука, пенаехо?

– Чтоб не попала к лас-плакас, марикон

Амадо пристально посмотрел на Норберто. Ах, ты, маленький хитрожопый сучонок!

– Она у Эстевана?

– Си.

– Ке варваро!

Амадо задумчиво покачал головой и снова принялся за обертку тако. Наконец, он сумел высвободить его и запихнул в рот сразу наполовину. Потом стал смачно жевать, перепачкав губы в жире. Норберто улыбался, глядя на него.

– Кьерес сервеса?

Амадо кивнул, улыбаясь еще шире. Его тронула забота друга, не поленившегося принести ему такое и пиво. У него даже слезинка выступила на одном глазу. Норберто сунул руку в пластиковый пакет, достал банку холодного «моде-ло-эспесьяль», с шипением хрустнул крышкой и протянул пиво Амадо.

– Грасиас!

– Де нада!

Амадо сделал несколько длинных глотков, потом оторвался от банки и звучно рыгнул. В воздухе сразу запахло пивом и начинкой из свинины и чили. Норберто с серьезным видом обратился к Амадо.

– Чувак, тебя хочет видеть Эстеван.

– Убить он меня хочет!

– Нет. Есть дело. Очень важное.

Амадо взглянул на Норберто и понял, что за время его отсутствия произошли перемены. Этот парень поднялся по служебной лестнице и теперь подчиняется непосредственно эль-хефе, самому Эстевану.

– А я-то думал, что мы с тобой корешили.

– Не в этом дело, чувак. Ты нужен Эстевану. Он не собирается убивать тебя!

– Ну, да, это он тебе так сказал!

– Это я сам знаю!

Амадо изучающе посмотрел на Норберто. Вероятно, у этого панка с собой девятимиллиметровая пушка или, еще хуже, тот долбанный короткоствольный тридцать восьмого калибра, который он так любит таскать повсюду, потому что увидел его в кино и посчитал крутым и понтовым.

– Могу я отказаться от встречи с Эстеваном?

– Нет.

Амадо пожал плечами.

– Бале!

Когда Норберто и Амадо вошли в «хранилище», Эстеван смотрел сериал с Чивас в роли Морелии по «Каналу 55». Мартин сидел на кухне с водителем «гольфа», которого звали Боб, а фамилию Эстеван не запомнил, и расспрашивал его о том, как правильно законсервировать оторванную человеческую руку. Меньше всего Эстевану хотелось, чтобы у него в доме валялся вонючий кусок разлагающейся плоти. Он поднялся поприветствовать Амадо.