Книга Брачный договор - Дженнифер Пробст

— Черт, женщина, я имел в виду грудь! Я был тогда глупый пацан, и мне нравилось тебя изводить. А ты всегда была красивая.

Воцарилось молчание. Алекса, оторвавшись от нарезки овощей и разинув рот, смотрела на Ника Райана, который долгие годы только и делал, что дразнил, мучил и оскорблял ее. Но ни разу в жизни не назвал красивой.

Ник принялся взбивать сметану, затем как ни в чем не бывало произнес:

— Ты поняла, что я хотел этим сказать. Такая же красивая, как, например, моя сестра. Вы с Мэгги выросли на моих глазах, развились, стали взрослыми… Вы обе не уродины. И не толстухи. Думаю, ты к себе несправедлива.

Алекса отлично поняла, что Ник хотел этим сказать: он вовсе не считал ее красивой женщиной — скорее неким подобием капризули младшей сестренки, которая с возрастом вдруг похорошела. Разница огромная. Алекса явственно почувствовала укол обиды.

— В общем, я съем только салат и не хочу больше слушать рассуждения по поводу женщин!

— Чудесно. Не откроешь ли вино? Остывает в холодильнике.

Алекса откупорила бутылку дорогого шардоне и с завистью посмотрела на Ника, который маленькими глотками потягивал вино, благоухавшее цитрусовыми, древесными и фруктовыми нотками. Минуту она боролась с собой, но потом сдалась. Всего один бокал. В конце концов, она его заслужила.

Алекса налила себе, отпила немного… Шардоне было сухим на вкус и приятно пощипывало нёбо. Алекса глухо застонала от удовольствия, закрыла глаза и принялась языком слизывать с губ ароматное вино, звоном отдававшееся во всем теле.

* * *

Ник не успел ничего сказать. Он так и застыл, глядя, как Алекса наслаждается вином. Кровь застучала в венах и напрягшихся мышцах, ширинка набухла. Алекса облизывала губы с такой чувственностью, что Ник невольно пожелал, чтобы ей на язычок попало кое-что повкуснее вина. Интересно, когда мужчина погружается в ее влажные и жаркие глубины, она издает те же горловые звуки? А ее лоно — такое же оно тугое и горячее, как ее рот, смыкается ли оно вокруг члена, словно шелковый кулак, вбирает ли его полностью, вновь и вновь требуя продолжения? Эластичные легинсы обрисовывали все выпуклости ее тела: от упругой попки до роскошных длинных ног. Рубашка слегка задралась, обнажив узкую полоску голого живота. Алекса, несомненно, успела снять и бюстгальтер, вовсе не думая о том, что Ник может желать ее как женщину. Она держит его за старшего брата, который горазд действовать на нервы, но начисто лишен мужских потребностей.

Черт ее побери, раз она сама безмерно усложняет ему жизнь! Ник с громким стуком поставил на стол миску с пастой и быстро разложил столовые приборы.

— Не пей так вино! Ты не в порнушке снимаешься.

— Послушай! — задохнулась от возмущения Алекса. — Хватит валить с больной головы на здоровую! Я не виновата, если для тебя бизнес важнее семейной жизни!

— Да, но стоило мне назвать цену, как ты взбрыкнула. Не только я купил тебя. Ты меня тоже!

Алекса схватила миску и положила себе полную тарелку.

— Да кто ты такой, чтобы меня судить? Тебе всегда доставалось все самое лучшее! На шестнадцать лет тебе подарили «мицубиси эклипс», а мне — «шеветт»![9]

Ник помрачнел, вспомнив, как все было.

— Зато у тебя была нормальная семья. А у меня — полный отстой!

Алекса помолчала, потом схватила ломоть горячего чесночного хлеба, пропитанного моцареллой, и возразила:

— У тебя всегда была Мэгги!

— Знаю…

— А теперь что с вами обоими стало? Вы когда-то были с ней так дружны…

— Она очень изменилась после школы, — пожал плечами Ник. — Ей вдруг стало неинтересно со мной. Сначала она перестала приглашать меня в свою комнату, чтобы поболтать, а потом и вовсе исключила из своей жизни. В общем, я не стал ее удерживать и начал жить сам по себе. Ты ведь тоже какое-то время с ней не общалась?

— Да… Мне казалось, что у нее тогда что-то случилось, но Мэгги отмалчивается на этот счет. К тому же и в моей семье не всегда все было гладко, так что здесь ты не одинок.

— Зато теперь у вас точь-в-точь как у Уолтонов.

Алекса засмеялась и отправила в рот очередную порцию пасты.

— Папе пришлось поднапрячься, чтобы всех нас задобрить, но теперь, по-моему, нам удалось выправить цикл.

— Какой цикл?

— Кармический. Когда кто-нибудь нас очень сильно обидит, причинит боль, наше первое побуждение — ответить ему тем же, отказаться простить…

— Здравое рассуждение.

— Цикл обид и оскорблений не так-то просто прервать. Но когда отец вернулся, я сказала себе, что он у меня один на свете, и я стерплю от него все, что угодно. В конце концов, он бросил выпивку и постарался возвратить то, что было прежде…

— Он ушел от вас, когда ты была еще девчонкой, — грубовато хмыкнул Ник, — променял семью на бутылку… Бросил на произвол судьбы двойняшек, твоих сестренок. А потом — гляди-ка! — является как ни в чем не бывало и просит прощения? Как ты его вообще терпишь!

Алекса подцепила на вилку креветку, но задумалась, забыв ее съесть.

— Таков мой выбор, — наконец пояснила она. — Я никогда этого не забуду, но если даже моя мать сумела его простить, то как же я могу отвергнуть? Свой своему поневоле друг, чтобы ни случилось…

Легкость, с которой Алекса прощала обиды, потрясла Ника до глубины души. Он налил еще вина.

— Не лучше ли уйти с гордо поднятой головой, не поступаясь собственным достоинством? Пусть страдает за всю ту боль, которую причинил.

— Вначале я так и хотела сделать, — подумав, ответила Алекса. — Но потом поняла, что он не только мой отец, но и просто человек, который в жизни оступился. Да, я могу сохранить чувство собственного достоинства, но потеряю отца. И, приняв такое решение, я разорвала цикл. В конце концов, отец перестал пить и восстановил с нами отношения. Ты сам никогда не думал разыскать отца?

Ник почувствовал, как в нем словно что-то сорвалось с цепи. Он с трудом преодолел нахлынувшую на него застарелую горечь и с деланой невозмутимостью пожал плечами:

— Джед Райан для меня просто не существует. Я так решил.

Он ожидал от нее потока сочувственных излияний, но прочел на лице Алексы лишь искреннее сопереживание, и его злоба на отца поутихла. Сколько раз в детстве он отчаянно ждал от Джеда, чтобы тот его наказал, пусть даже побил, только бы не полное безразличие. Отцовское равнодушие жгло его, словно огнем, и рана до сих пор не затянулась.

— А что же мама?

Ник упорно глядел в тарелку.

— Спуталась с очередным актером. Она любит подбирать себе дружков из шоу-бизнеса: это придает ей значимости.