Книга Золотая кровь - Люциус Шепард

Миколас отошел на шесть шагов к центру залы.

– И знаете, что сделал герой моей истории? Он решил убить вампира.

Он бросил на них взгляд через плечо.

– Правда ведь, храбро с его стороны? – тихо спросил он. – Он знал, кто такие вампиры, но у него хватило отваги бросить вызов. Он понял, что искать вампира, когда он заснет, бесполезно, а потом он снова будет опасен для брата. Нужно было застать упыря в его жилище в ту же ночь и убить его, пока он не спит. Ему было страшно. Ох, какой это был ужас! Но страх только подстегивал его, и он немедля отправился в дом вампира, спрятался в чулане, а когда вампир появился в сопровождении двух хилых и бледных дамочек, он вышел из своего укрытия. В руке у него был меч. Вот как этот. Вампир захохотал и все никак не мог остановиться. Он знал, что всерьез меч повредить ему не может. Но, вместо того чтобы напасть, человек провел лезвием меча по собственной ладони и сделал глубокий надрез. Вот такой.

Миколас раскрыл ладонь. По его запястью тонкой струйкой потекла кровь.

– В общем, вампир оказался полным дураком, – продолжал Миколас. – Слишком много о себе мнил. Думал, это его неотразимые чары заставили того человека так смело себя повести. И даже не потрудился взглядом обессилить врага, бросился на кровь, присосался к его руке – так только, играючи, а потом уж впился ему в горло. У того закружилась голова, он опьянел, но твердо держался своего намерения. Он вынул из-за пояса спрятанный осиновый кол и, когда вампир пил его кровь, проткнул ему сердце. На него тут же налетели тетки, но, ошарашенные смертью хозяина, они были ни на что не годны, и он спасся от них.

Он вытер окровавленную руку о брюки и поднял ее, рассматривая.

– Счастливый конец, скажете вы. Но судьба капризна. Когда этот человек прискакал домой рассказать обо всем брату, тот умер – и стал бессмертным. Не успел он ему и слова сказать о том, что случилось, как брат посвятил его. Так родилась ветвь де Чегов.

Миколас смотрел на них, не отрывая глаз, лицо его каменело.

– Вы что, всерьез считаете, что можете меня запугать? – в бешенстве проговорил он. – Что я вообще хоть чего-то боюсь?

Он взмахнул мечом и описал им дугу, рассекая воздух.

– Хотите поиграть в угрозы – вот вам. Сейчас изрублю вас к чертовой матери на куски, посмотрим, сколько времени они будут срастаться.

Быстрыми шажками он подбежал к ним и рубанул мечом, метя Бехайму в голову. Тот отскочил, толкнув Александру вперед. Увернувшись от следующего выпада Миколаса, он рванулся вправо, пробежал мимо окон и оказался у боковой стены, где на колышках висело несколько десятков образцов разного оружия. Он обернулся и увидел, как Александра падает от удара кулаком. Она застыла на полу. Бехайм схватил меч с богато отделанной гардой и извлек его из ножен.

Миколас захохотал, ликуя.

– А! Сразимся! – крикнул он. – А я-то уже засомневался, мужчина ли ты. Но вроде – да. Правда, наверное, не ахти какой. Но для нашего дела сойдет, а?

Он поклонился и просалютовал мечом.

– Принимаю ваш вызов.

Уже осторожнее он сделал шаг вперед, но дальше продвинуться не успел – Бехайм, не думая о последствиях, вихрем налетел на него и выгнал на середину залы, к черному столбу и манекену-фехтовальщику. Больше минуты они яростно сражались, обменявшись несколькими десятками ударов. Сталь, ударяющаяся о сталь, звенела блестящим контрапунктом к их выкрикам и восклицаниям. Бехайм почувствовал себя увереннее. Он смог противопоставить силовому превосходству Миколаса тонкие приемы борьбы. Но вскоре уверенности у него поубавилось – неприятель перешел в оборону, заставляя Бехайма впустую тратить силы и стараясь изнурить его.

В уголки его глаз стекал пот. Дыхание участилось. Сквозь узор, сплетаемый их оружием, он видел самодовольную ухмылку Миколаса. Глазам мешал фальшивый солнечный свет, вспышками отражавшийся от мечей, ослеплявший его.

– Подожди, сейчас отрублю твою поганую башку, – заявил Миколас и парировал очередной удар. – Я ее, – еще одно оборонительное движение, пробное нападение, – в шляпную коробку упакую. Крысам скормлю.

Он сделал выпад, взмахнул мечом, рубанул, отступил.

– Интересно, что будет? Может, у нее новое тело вырастет? Или у тела отрастет новая голова? Как думаешь?

Он задел плечом манекен, отчего тот в дергающемся танце отлетел в сторону. Бехайма вдруг осенило. Конечно, в исходе его задумки уверенности нет, зато есть полная уверенность в том, что произойдет, если в это уравнение не внести какую-нибудь новую переменную.

Еще около минуты он потратил на то, чтобы уверить Миколаса в своем якобы изнеможении, и наконец стал отступать, словно вот-вот готовый сдаться, вынуждая Миколаса гнаться за ним по зале и все ближе и ближе подходить к столбу. В какой-то миг он уж чересчур убедительно изображал усталость, и острие вражеского меча полоской жгучей боли скользнуло по его бедру, но он почувствовал, как рана почти сразу стала затягиваться, и укол не причинил ему ни малейшего неудобства. Миколас продолжал сыпать насмешками и угрозами, по которым видно было, как растет его самонадеянность. И вот, уже по-настоящему выбиваясь из сил, Бехайм рванулся к столбу, надеясь, что выбрал правильный угол движения. Миколас последовал за ним и не мог снова не задеть плечом манекен. Бехайм ткнул в верхнюю кнопку на столбе.

Несколькими жутковатыми движениями манекен-фехтовальщик привел себя в состояние боевой готовности, принял позу человека и, пошатываясь, двинулся вперед. Отвечая на толчок Миколаса, он полоснул его по спине и нацелился в шею, но тот, обернувшись, сумел отбить удар. Воспользовавшись моментом, Бехайм вонзил свой меч Миколасу в бок, под самые ребра, и подцепил его клинком, вспарывая плоть. Миколас взвыл, извиваясь, и выронил меч. В это время манекен проткнул ему живот: жертву пронзили с двух сторон. Миколас покачнулся, глаза у него закатились, его рвало кровью. Затем манекен и Бехайм одновременно выдернули из него мечи, и он рухнул на пол. Кровь окрашивала его брюки и впитывалась в красную рубашку. Бехайм бросился к Александре, которая сидела на полу, держась рукой за висок. Манекен погнался за ним с саблей на изготовку, позади гудели провода, проворные ноги клацали по полу.

Бехайм предполагал, что манекен будет только отвечать на наскоки. Но в этот момент он не нападал, и, глядя на деревянную башку, словно источавшую враждебность, на покрытое царапинами туловище с выцветшим сердечком – как с валентинки, – он понял, что ошибался, что какое-то неслыханное чудо науки наделило куклу убийственной самостоятельностью. Манекен бросился на него. Таинственное сочленение отдельных частей тела придавало его движениям жесткость, как у богомола, но перемещался он куда проворнее, чем любая ползучая тварь. Непрестанное щелканье и громыхание рук и ног придавало его свирепости особо зловещий оттенок. Бехайму оставалось только отражать удары. О том, чтобы самому перейти в нападение, не могло быть и речи. Перемещаясь по зале, увертываясь от противника, он думал, что в лучшем случае, когда он получит серьезную рану, устройство, управляющее чучелом, будет удовлетворено и прекратит преследование. Сабля манекена зацепила его плечо. Потом резанула по груди. В отчаянии он нырнул под занесенный клинок и обхватил врага. Лицо его уперлось в холодный и гладкий овал его головы. Но тут манекен задрожал, затрясся, задергался так, что его было не удержать, и швырнул Бехайма на пол. Тот откатился от опускавшейся на него сабли, вскочил на ноги и ринулся к столбу в центре зала, надеясь добраться до кнопок и обездвижить врага. Но вдруг, к его изумлению, громоздкое тело манекена взлетело на невероятную высоту и, приземлившись на пути у Бехайма, повернулось к нему. Его руки и ноги двигались в зловеще стройном механическом ритме, и Бехайм представил себе краба, подкрадывающегося по морскому дну к беспомощной мягкотелой жертве.