Книга Батюшка. Божий спецназ - Михаил Серегин

Был, правда, еще Корней Косачев. Он украл общественные деньги у отца Василия, а когда сын участкового Рогова его выследил и попытался доказать свою самостоятельность, то попался в заложники Косачеву. Они его взяли тогда втроем с Роговым и охотником Матюшиным. Если мстить, то всем троим. Особенно менту Рогову. С Матюшиным вообще счеты свести легче легкого. Несчастный случай в тайге во время охоты, или просто пропал человек. Бесследно. Вряд ли это происки осужденного в прошлом году Корнея Косачева. Тоже невероятно, нереально. Кому тогда нужна смерть отца Василия? Неужели все опасения пустые и это действительно совпадение, случайный выстрел кого-то, укравшего у Гусева из баловства ружье? У того же Пашутина, скажем, окончательно съехала крыша, и он решил пугнуть священника из украденного ружья. М-да!

Пролетел второй день напряженных и бесплодных размышлений. Отец Василий отправился вечером по просьбе родителей побеседовать с одним из старшеклассников сельской школы. Паренек категорически отказывался посещать воскресную школу, как ни уговаривала его мать. Отец занимал нейтральную позицию, хотя и понимал, что у сына талант. Мальчик обладал хорошим голосом и музыкальным дарованием. Пока он не закончил школу, по мнению матери, участие в церковном хоре было бы ему хорошей практикой. Через два года он вполне мог бы попробовать поступить в консерваторию. Отец Василий знал этого мальчика и тоже считал, что церковный хор многое мог ему дать. Священник с самого начала понял, что причиной упорства мальчика было элементарное стеснение. Ему казалось, что товарищи-одноклассники будут смеяться над ним. Поговорить-то отец Василий с мальчиком поговорил, но какое тот примет решение, он так и не понял.

Размышляя на эту тему, отец Василий шел домой, когда около дома Даши Кузнецовой услышал шум. И опять это был Гусев. В сумерках и из-за невнятной речи пьяного священник не сразу понял причины возникшей ссоры. Но подойдя ко двору Дарьи, понял, что молодая женщина просто пытается выгнать непрошеного пьяного гостя. Громогласная Дарья разошлась в своем гневе, как водится, на всю улицу, однако Гусев вел себя со странным упорством. Отец Василий усмехнулся. Чего Гусеву от Дарьи нужно? Священник прекрасно знал бытующую в народе пословицу, которая имела реальную подоплеку, – «я не любовник, я алкоголик». У сильно и давно пьющих не только сексуальные возможности пропадают, но и желание. Может, Гусев – уникум в этом деле? И пить неделями может, и все остальное тоже, как нормальный мужик?

– Что случилось, Даша? – спросил отец Василий, заходя во двор Кузнецовой. – Что за шум?

– Да вот этого паразита никак не выставлю! – шумела Дарья. – Ломится, как к себе домой!

– Эй, Гусев! – потрепал пьяницу за плечо отец Василий. – Негоже себя так вести. Прекрати и отправляйся домой, слышишь?

Гусев разошелся не на шутку. Невидящими стеклянными глазами он смотрел мимо Дарьи и отца Василия, нес заплетающимся языком полную ахинею. То чуть ли не целоваться лез к священнику, называя его корешом, что-то нес про хозяина и кума, то обзывал его вертухаем и вырывался. Все это слишком напоминало уголовный зэковский жаргон. Усмирить Гусева все никак не удавалось. В один из моментов этой эпопеи он так сильно толкнул Дарью, что если бы не отец Василий, подхвативший ее, она наверняка бы упала как раз на край крыльца.

В этот момент и появился у калитки участковый Белоусов. И не один, а с несколькими соседями, которые выбежали посмотреть на скандал во дворе у Дашки. Сцена была двусмысленной. Пьяный Гусев с одной стороны, и Дарья Кузнецова, женщина, по мнению односельчан, легкомысленная, – с другой стороны. Причем в объятиях священника.

Дарья тут же начала на всю улицу рассказывать, как к ней начал ломиться пьяный Гусев.

– Помешал, значит, он вам? – с иронией спросил участковый.

Намек был более чем прозрачный.

– Эх, Белоусов! – с горечью бросил отец Василий, схватил Гусева за шиворот и, уже не стесняясь в средствах, поволок как котенка за шиворот со двора Дарьи.

Выпихнув пьяного на середину улицы и убедившись, что тот не возобновляет попыток вернуться к Кузнецовой, отец Василий направился домой. За его спиной Дарья продолжала шуметь, понося пьяниц и тех, кто их похмеляет, и самого участкового, который на них управы не найдет. Отец Василий поймал себя на том, что находится в состоянии крайнего раздражения. «Все-таки ввели в грех, – подумал он с сожалением. – Нельзя гневиться, недостоин гнева ни Гусев, ни участковый. Что же это я! – удивлялся себе отец Василий. – Никогда ничего не боялся, всегда такой выдержанный был, а тут? Нервы, что ли, сдают, или старею? Так с возрастом человек мудрее становится и терпимее, а я что же? Нельзя так, нельзя. Прости меня, Господи!»

Вернувшись домой, отец Василий долго молился, ища прощения и смирения. Молитвы принесли покой в душу и умиротворение. До поздней ночи священник просидел за столом со Святым Писанием. Когда на часах было уже за полночь, он отправился спать. Глаза слипались, а мысли в голове текли ровно и хорошо. Устроившись поудобнее, отец Василий уснул праведным сном, с чистой душой. Ему показалось, только он закрыл глаза, как начало сниться невообразимое, будто к нему ломится Гусев, барабаня то в дверь, то в окно…

* * *

– Батюшка! Подъем! – слышался с улицы голос Гусева. Очевидно, его же кулак стучал в дверь.

Отец Василий, не понимая еще, сон ли продолжается или это все уже наяву, открыл глаза. Первое, что он понял, – что на улице уже светало. Серые утренние сумерки начинали приобретать яркие краски, значит, на востоке из-за сопки вот-вот появится солнце. Проспал, подумал отец Василий, я ведь уже зарядку должен делать, по просеке бежать. Вместе с осознанием этого до священника дошло еще и присутствие на улице за дверью участкового Белоусова. Это совсем было непонятно. И тут внутри что-то шевельнулось. Что-то старое, холодное и давно забытое. Это было предчувствие беды, точнее, осознание беды, которая уже случилась. Отсюда и участковый в такую рань, и голос его с такими неприятными интонациями.

Натянув спортивные штаны и бормоча молитвы во спасение, отец Василий нащупал тапочки и пошел открывать дверь. Белоусов стоял на пороге, держа под мышкой свою неизменную черную кожаную папку, и с интересом смотрел на священника.

– Заспались, батюшка? – осведомился он тоном, который священнику совсем не понравился. – Надеюсь, после трудов праведных? Или не спалось ночью, дела какие были?

Эти намеки были совсем уже откровенные. Намеки на что?

– Я прошу вас, отец Василий, пройти со мной, – уже серьезным голосом и неожиданно нахмурившись предложил участковый, – срочно.

– Что стряслось?

– Узнаете, – коротко ответил Белоусов.

Когда милиционеры разговаривают таким тоном, то лишние разговоры неуместны. Отец Василий понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, поэтому оставил все попытки что-либо выяснить и поспешно стал одеваться. Белоусов задумчиво курил на веранде и молчал.

Наконец, отец Василий облачился и последовал за участковым. Как только они повернули на улицу, священник сразу все понял. У забора лежало человеческое тело, а около него суетились люди в милицейской форме. Можно было не сомневаться, что там лежал труп. И хотя издалека рассмотреть, кому он принадлежит, было нельзя, отец Василий догадался, кто это может быть. Или Гусев, или Пашутин. Других причин такого поведения участкового просто не могло быть. Кто-то из тех, кто портил жизнь священнику на протяжении всего последнего времени.