Книга Рейд - Глен Кук

Он не запустится, пока есть опасность сжечь реактивными выбросами кого-нибудь из соседей по туннелю.

Буксиры пыхтят бешено. Если бы наблюдатель оказался на одном из них, он бы слышал постоянный рев и чувствовал, как дрожь толкателей сотрясает его тело. Скорость корабля-носителя достигает тридцати сантиметров в секунду.

Тридцать сантиметров в секунду? Это ведь еле-еле километр в час. Этот корабль может от звезды до звезды дойти за несколько сотен тысяч мгновений.

Буксиры сбрасывают тягу и включаются лишь в тех случаях, когда главный навигационный компьютер корабля-носителя сигнализирует об отклонении судна от центральной оси туннеля. Толчок там, толчок здесь, и судно продолжает скользить вперед, очень-очень медленно. «Уходящий корабль» успевает прогреметь уже дюжину раз, когда нос судна осторожно пробивает последний круг и выглядывает в родную среду, как сурок из норки.

Буксиры отпускают корабль. У них сопла с обоих концов, и теперь они просто включают реверс и прыгают назад в туннель, как стайка вспугнутых мышей. Большие двери начинают закрываться.

Корабль-носитель выскальзывает в ночь, как младенец входит в мир. На самом деле он не добавляет веса астероиду, а убавляет. Выходит с заднего конца Тервина по отношению к направлению движения по орбите Ханаана. Разность скоростей мала, но вскоре корабль сойдет с орбиты Тервина.

Только сначала с центрального поста астероида должны сообщить, что большие двери загерметизированы. Сопла корабля оживут и запылают в ночи, освещая пустую, неровную поверхность Тервина. Он наберет скорость. И с бортов соберутся хищные тени его друзей – атакующих истребителей. И тут валторны могут трубить финальное «ура» тем, кто не вернется никогда.

Уходящий корабль.

Что я здесь делаю? Арка темноты пожирает остатки света. Где-то там скрываются твари, желающие завершить мой рассказ поскорее.

– Выйти в патрульную зону, сэр, – информирует меня сосед, – это раз плюнуть. На корабль-носитель они еще не нападали ни разу.

История вопроса меня не успокаивает. Все когда-нибудь случается в первый раз, а мое везение уже несколько лет на приколе. В моем желудке топочут бабочки, просясь наружу.

– С нами Бог, сэр. Помните псалом: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла».

В этот момент я бы с удовольствием подержался за деревянный посох. Или что угодно. Чуть-чуть суеверия не вредит.

– А?

– Мяу!

Что-то скребется о мои колени. Я отталкиваюсь от пульта…

– Твою мать! Какого?.. Что за… котяра?

Сам себе удивляюсь. Очевидно, я ближе к срыву, чем мне хотелось бы. Обычно я не употребляю подобных слов.

– Это адмирал флота Мин-Танниан, – говорит сосед. – Чистокровный подзаборный кот. Родословная длиной в миллиметр.

Он улыбается, обозначая шутку. Это информативно. Голос на редкость невыразительный.

Солдат с нашивками сержанта облокачивается на спинку моего кресла, рассматривая кота. Более похабного зверя я в жизни не видел. Сержант протягивает руку.

– Фелипе Никастро, сэр. Шеф-квартирмейстер. Добро пожаловать на борт, сэр. Ваш четвероногий друг имеет привычку отзываться на имя Фред или Неустрашимый Фред. По имени нашего прославленного вождя, разумеется. Эти берегаши тебя не обижали, Фред? – Никастро осматривает отсек. – Старина Неустрашимый пришел, похоже, слушать новости. Тродаал? Есть что-нибудь от Великого Пузыря?

Тродаал – радист. В этот момент он прижимает крохотный наушник к левому уху.

– На его частоте передача, сержант. В любую секунду можем принять.

Вызывает командир:

– Запишите на пленку, Тродаал, дайте пару минут полюбоваться лейтенанту и суньте все в канистру для говна. Кроме магнитофона.

Я бросаю взгляд на Никастро.

– Я вижу, здесь не особенно придерживаются формальностей, сержант. На дисциплину не влияет?

– Наши конкуренты все с пистолетами. Это хорошо дисциплинирует.

Я делаю мысленную запись: спросить у командира о его приказе. Не важно, что адмирал не до всего может добраться. В вахтенном журнале записано все, будь это решение командования или просто неодобрительный шепот.

Продолжая осмотр, я натыкаюсь на снимок фотогеничного лица с резкими чертами адмирала флота Фредерика Мин-Танниана – проконсула Ханаана от Космофлота.

– Ты наверняка видел этого дурака во Внутренних Мирах чаще, чем мы здесь.

Подняв глаза, я вижу вместо Никастро лейтенанта Яневича. Шеф-квартирмейстер подвинулся в сторону.

– Охотник за славой.

– Да и пустозвон, – добавляет Никастро.

Он слегка меня подкалывает. Наверное, думает, что я докладываю непосредственно адмиралу.

Это вряд ли. Сейчас, перед первым своим заданием, когда я месяцами только и слышал, как тут плохо, приступ патриотизма очень маловероятен. С меня достаточно приступа страха.

Голос Танниана. Я слушаю вполуха и улавливаю лишь отрывочные фразы:

– …непримиримое сопротивление… вперед, без пощады… на смертный бой… до самой смерти челюсти не разожмутся на шее врага… Отважные, бесстрашные бойцы, вот вам последний грамм ободрения…

Вот эта муть – речь адмирала. Вот эта муть – его взгляд на мир. То еще ободрение. Дай ему обратиться к команде перед решающей игрой года, он бы занудил ее до полной потери боевого духа. Да он хоть служил когда на боевом корабле? Тут такая полова никому и на фиг не нужна.

Я не могу не проворчать:

– Звучит так, будто он думает, что мы – эскадрилья истребителей с заданием уничтожить боевой пост Сэнгери.

– Крейсера, – улыбается Яневич. – Он выслужился на крейсерах.

Прежде чем Тродаал вырубает этот словесный футбольный слалом, я издеваюсь над ним не хуже своих спутников. Затягивает. Адмирал сам напрашивается. До боли ясно, что он вообще не понимает солдат. Определенно что-то идет не так, если даже офицеры-карьеристы полностью презирают своего верховного командующего.

Яневич реагирует острее других. Он считает, что Танниан просто считает его дураком. И произносит несколько резких предложений в адрес адмирала, все связанные с железобетонными футлярами для половых органов.

Никого не волнует, что магнитофон все записывает.

Только один человек слушает Танниана, кивает везде, где нужно, и, похоже, несколько огорчен поведением остальных.

– Сержант? – обращаю я внимание Никастро.

– Гонсалво Кармон. Техник. Четвертый вылет. С Бронвена. Их разнесли в клочья в самом начале войны. Он крестоносец.

– Ох, ты…

Это еще хуже, чем таннианец. Таннианцы просто гонят пар, а крестоносцы что говорят, то и думают, и готовы на убийство, чтобы сделать то, о чем таннианцы лишь говорят.