Книга Сезон мертвеца - Дэвид Хьюсон

– Профессор Ринальди знал кого-нибудь из Ватикана?

– Там у него был практически тот же круг знакомых, что и у всех нас. В основном академические связи. Прежде всего чиновники, контролирующие доступ в библиотеку.

– Но чтобы попасть туда, нужен специальный пропуск, не так ли? Ведь только в этом случае вас пропустят как частное лицо и вам не придется стоять в очереди с туристами?

Она открыла дорогую кожаную сумку голубого цвета, лежавшую на соседнем стуле и выглядевшую, как и все в этой комнате, слишком солидно для молодой женщины. Порывшись в ней, Сара Фарнезе достала ламинированную карточку, на которой были ее имя и фотография.

– Разумеется. В их библиотеке огромное количество уникальных источников периода раннего христианства. Поэтому я и переехала в Рим.

Коста пригляделся к пропуску.

– Но этот документ дает доступ на всю территорию Ватикана, а не только в библиотеку.

– Иногда, – ответила она после небольшой паузы, – бывает нужно ознакомиться с объектами, расположенными в разных местах.

У него не было ни одного знакомого, не считая ватиканских служащих, с подобным пропуском.

– И у Стефано была такая карточка?

– Не думаю. Ему каждый раз приходилось стоять в очереди. Может, из-за этого и случился такой переполох, когда он вчера ворвался в читальню. Будь у него пропуск, никаких проблем не возникло бы.

"Тут что-то не так, – подумал Коста. – Она работает в университете каких-то три года и уже обладает столь ценным документом, а Ринальди, проведший на том же факультете более двадцати лет, каждый раз, чтобы посетить Ватикан, вынужден томиться в толпе туристов".

– А почему он не оформил такой пропуск? Ведь это очень удобно.

– Сама не знаю, прошу прощения. Мы работали на одном факультете, но на разных курсах. Может, просто ему было не очень нужно. Многие материалы в наши дни можно получить через компьютер – по Интернету или электронной почтой. Лично я предпочитаю иметь дело с первоисточниками – им как-то больше доверяешь, а он...

– Почему же он считал по-другому?

– Я уже сказала вам, – произнесла она с легким раздражением, – не знаю. У меня был слишком короткий роман с этим человеком, я не успела изучить его досконально.

А вот покойный Стефано Ринальди, похоже, успел, если решился совершить на ее глазах фактическое самоубийство, чтобы принудить к определенным действиям. Каким? Может, он хотел обменять смерть жены на смерть нового любовника Сары?

– Синьорина Фарнезе, вчера вы упоминали, что Стефано Ринальди говорил с вами двумя разными голосами.

Судя по ее задумчивому лицу, она уже почти забыла о своих словах.

– Да, именно так. Цитируя Тертуллиана, он говорил очень четко и размеренно – чтобы слышали все присутствующие. И намеренно громко. – Тут она снова задумалась, словно восстанавливала в памяти картину происшествия. – А вот о Мэри он говорил намного тише. По сути, это уже была простая беседа.

Коста попытался сообразить, что бы это могло означать.

– А в читальне, кроме вас двоих, был еще кто-нибудь? Не считая охранника, застрелившего профессора?

– Да, какие-то абсолютно посторонние люди.

– Но если он намеренно говорил громко, а затем резко понизил топ, то этому должна быть какая-то причина. Например, за ним следил человек, которому предназначалась первая часть речи, но который не должен был слышать вторую. Пожалуйста, подумайте хорошенько – такое принципиально возможно?

Она нахмурилась:

– Прошу извинить меня. Главное, что я запомнила – как он туда ворвался и как дважды процитировал Тертуллиана...

Ник Коста подумал об огромных суммах, которые Ватикан тратит на систему охраны, и почувствовал непреодолимое желание снова побывать в читальне.

– Понимаю. Прошу прощения. Наверное, мои вопросы вам кажутся глупыми.

– Вовсе нет. Они кажутся мне очень разумными. И в подобных обстоятельствах вполне уместными. Мне искренно хочется помочь вам, но – увы.

Росси был все-таки прав. Рядом с ней и Ник испытывал неловкость. Сара Фарнезе была одновременно самоуверенна и застенчива. Чем больше на нее давили, тем сильнее она замыкалась в себе.

Сунув блокнот в карман, он встал, чтобы попрощаться.

– А как насчет кофе, синьор Коста?

– Спасибо, – ответил он, улыбнувшись. – Но мне надо идти.

– Может, в другой раз?

– Надеюсь, к завтрашнему дню мы все это разгребем. И новой беседы не понадобится.

Он еще раз кивнул на зашторенные окна и протянул ей свою визитную карточку, дописав на обороте номера домашнего и мобильного телефонов.

– Помните, что я говорил о праве личности на защиту от постороннего вмешательства. Звоните в любое время, и я свяжусь, с кем нужно.

Она заглянула в карточку и положила в сумку:

– Благодарю. Буду иметь в виду.

– Вот и отлично. Да, вот еще что... – Это был старый полицейский трюк, но нередко он срабатывал, и довольно неплохо. – Чуть не забыл. Вы, случайно, не знакомы с кардиналом Денни из Ватикана?

Она отрицательно покачала головой и осветилась такой широкой улыбкой, о возможности которой Коста до этого момента и не подозревал:

– Извините. Никогда не слышала этого имени.

– Ничего страшного.

Сара Фарнезе осторожно отодвинула штору.

– Вы уверены, что вам не хочется ненадолго выйти из дома? – поинтересовался Коста. – Хотя бы прогуляться. Ведь не будете же вы здесь торчать всю жизнь.

Сразу помрачнев, она ответила:

– Прямо сейчас я не могу на это отважиться.

Бросив на нее быстрый взгляд, он предложил:

– А что, если...

11

Десять минут спустя дверь жилого дома на Виколо делле Паллине распахнулась, и толпа ахнула от неожиданности. Из подъезда выскочила фигура в длинном плаще с высоко поднятым воротником. Лицо закрывали очки с огромными темными стеклами, голова была плотно замотана платком. Фигура рванула прочь от леса направленных в ее сторону микрофонов и, не произнеся ни слова, быстро зашагала по улице. Но далеко уйти ей не удалось. Засверкали вспышки фотокамер. Опомнившиеся репортеры окружили свою жертву и принялись яростно орудовать коленями и локтями, чтобы занять позицию повыгоднее. Журналист какого-то бульварного журнала охнул и согнулся пополам, получив болезненный удар под ребра. Другой, которого попытались оттеснить назад, громко заорал и грязно выругался. Некий верзила набросился с кулаками на телеоператора, пробивавшегося с камерой к центру событий. Стройная фигура в плаще и темных очках молча продиралась сквозь шевелящуюся возбужденную массу. Наконец она преодолела последний барьер в виде частокола человеческих тел и выбралась на свободное пространство. Шум толпы немного стих – такого поворота репортеры не ожидали. Как правило, жертва преследования сдавалась. Позволяла себя фотографировать, произносила несколько слов. На их памяти еще никогда корреспондентская братия не терпела столь явного и сокрушительного поражения.