Книга Невинная настя или 100 первых мужчин - Эдуард Тополь

- Любимая, что бы ни случилось, все будет хорошо. Правда. Я тебя люблю. Мне стало чуть легче, и я ему все рассказала. Мне было очень страшно это говорить, но он все понял. Он сказал:

- Глупая ты моя! У тебя будет шикарная голливудская улыбка! Все будет замечательно! Давай потерпим, и я буду рядом с тобой всегда, что бы ни случилось. Вы не представляете, как много значили для меня эти слова! Я была очень счастлива. Это было потрясающее чувство! Петя и правда поддерживал меня в это время. Но постоянно он, конечно, не мог со мной находиться. А у меня по ночам была ужасная боль. Ведь зубыто двигались, изза этого возникала адская боль. Болели десны, от десен начинало болеть в висках, от висков - в затылке. Потом гдето в позвоночнике отдавало. Болели все суставы. Я не могла выносить такую дикую боль. Меня все бесило, раздражало, у меня было отвратительное состояние. Конечно, мне прописали болеутоляющие таблетки. Но я отказывалась их пить, я никогда свой организм не травила таблетками. Иногда я просыпалась ночью и думала: спокойно, Настя, держись, терпи. Но однажды ночью я проснулась от такой ужасной боли - думаю: все, сейчас заплачу. И чтобы не дать волю слезам, пошла в ванную, посидела, успокоилась, вздохнула и думаю: надо чтото делать. Надо чтото делать, иначе я не выдержу. И решила всю себя посвятить учебе. Все время сидела за книгами, а когда у меня начиналась адская боль и я уже не выдерживала, я брала нож и резала себе вены. Вы, наверное, удивитесь и скажете: зачем? И так больно, а ты еще усиливала боль. Да, я усиливала боль, потому что не хотела плакать, не могла заплакать. И вот я брала нож, резала себе вены, смотрела, как капает кровь, и мне становилось легче. У меня болела рука - значит, мне уже не так важны были мои зубы. И я более или менее приходила в себя.

23

Но как девушка, которой пятнадцать лет, может всю себя посвятить учебе? Это, конечно, было нереально. И вот я уже часами сижу перед зеркалом и пытаюсь научиться разговаривать так, чтобы не было видно зубов. То есть делаю все, чтобы не показать своего недостатка. Потому что я хотела как можно больше встречаться с ребятами, хотела слышать от них, что я неотразима, сознавать, что я желанна. И я встречалась со многими просто для того, чтобы убедиться в этом. Это для меня было как для некоторых наркотики. Мне надо было принимать болеутоляющие таблетки, но я их не принимала, а мне становилось легче от того, что я встречалась с парнями. И постепенно я научилась целоваться даже при брекете. Боль стала тоже постепенно уходить. Петя мой все время был рядом, он меня любил, поддерживал, помогал мне. В деревне я тоже не оставалась одна. Когда я туда приезжала, там был мой красивый Барон. Он ждал меня, он был счастлив меня видеть. Както в воскресенье, когда я уже собиралась уезжать из деревни, вдруг стук в дверь. Я открываю дверь, а на пороге стоит Володя. Да, тот самый Володя Курилов из Твери, который променял меня на девочку с родителями в тверском Белом доме. Я была в шоке. Я стояла и не верила своим глазам. Я сказала:

- Ну что ж, заходи. Он зашел, подарил мне букет красивых цветов, хотел обнять меня. Но я уклонилась от этого, мне это было совершенно не нужно. Хотя Володя за это время очень сильно изменился. Раньше он был брюнетом, а теперь покрасился, у него было мелирование, которое ему очень шло. К тому же он сделал себе татуировку на плече. То есть стал еще больше привлекательным для меня. Но я уже не испытывала к нему прежних чувств. Наверное; чтото уже угасло во мне. В то время у меня было достаточно ребят, которые боготворили меня, любили, ценили. Мне этого было вполне достаточно, хотя Володю я тоже не оттолкнула. Раньше я думала: ох, если я его встречу, я выскажу ему все, что о нем думаю. Скажу, как я его ненавижу, какой он ублюдок. Ведь это же первый парень, который меня бросил! Но теперь я забыла эти обиды. Не стала их вспоминать. И решила продолжать с Володей общаться. И вот мы идем - я, моя сестра Наташа и Володя идем по деревне в «Куски». А Наташа мне всегда твердила:

- Настя, не бросай Барона! Он тебя уважает, он тебя всю жизнь будет на руках носить! Но я не послушала ее, я рада, что Володя ко мне теленком вернулся. И Володя обрадовался, что я его простила за его подлую измену с какойто тверской толстухой, - он идет, липнет ко мне, обнимает. И тут, как назло, Барон навстречу. Я, конечно, сразу вырвалась из Володиных объятий, подхожу к Барону. Барон закурил и говорит:

- Ну что? Расскажи, как твои дела. И в голосе какоето волнение. А я была просто идиоткой. Нет, на самом деле, единственный парень, о котором я жалею, - это Барон. Потому что причинила ему много боли. И даже стихи ему написала: Ты помнишь: вечер, дискотека, И я стояла у окна. Играла музыка негромко, Ты был один, и я одна. Ты пригласил меня на танец, Моя рука в твоей руке. Играет на щеке румянец, И все как будто бы во сне… Ну и так далее - этот стих был посвящен ему. Так вот, он меня спрашивает:

- Ну что? Как дела? Я говорю:

- Давай останемся друзьями. Теперьто я понимаю, что это было ему как нож в сердце. И даже не в сердце, а в спину. Это была подлость, это было отвратительно, но факт есть факт: я просто унизила его, оскорбила. Того парня, который и правда был готов меня на руках носить. А не того, который хотел со мной просто трахаться, поскольку ему было престижно, что у него девка московская. И Барон ушел.

Знаете, я уверена: если бы я побежала за ним и сказала: «Прости меня!» - он бы меня обнял, поцеловал, сказал: «Все хорошо». Но я этого не сделала. Он уходил, а я просто стояла и смотрела. И тут, представляете, начался дождь. Эти капли по лицу у меня катятся - ну просто как слезы. То есть это сам Бог хотел, чтобы я заплакала. Но гордость моя и дурь - я развернулась и пошла с Володей в «Куски». Там, как всегда, парни пили, гуляли. А потом, когда я вернулась домой, ко мне зашли друзья Барона и сказали:

- Настя, зачем ты это сделала? А я даже не поняла, о чем они. Я говорю:

- Что случилось? Они говорят:

- Зачем ты Барона обидела? Я говорю:

- Я не обидела, а просто сказала правду. Они говорят:

- Ты своей правдой чуть его не убила. И рассказывают - представляете, когда он шел от меня до своего дома, а это прилично, это уже другой поселок, - так вот, он шел и кулаками бил столбы и каменные заборы. Когда он пришел домой, у него все руки были сбиты до кости, он был весь в крови. Настолько сильна была его злость. И я почувствовала себя такой сучкой - просто возненавидела себя после этого. Но потом поняла: если хочешь хорошо жить, то не надо мучить себя угрызениями совести. Что было, то прошло!

В душе остался пепел, Сгорело все дотла. Любовь, надежду, веру - Я все в душе сожгла. Ты куришь сигарету И смотришь на меня. Тебе меня не жалко. Да что жалеть меня? Ты куришь сигарету, И дым идет кольцом. Во всем я виновата, Во всем, во всем, во всем. Погасла сигарета Окурком на земле. И так же наши чувства Угасли с ней во мгле. Потом я уехала в Москву. Там опять все эти мальчики, гуляночки. Правда - только попутно с учебой. А когда я снова вернулась в деревню, Барон уже ушел в армию. На проводы к нему я, к сожалению, не попала. Просто слышала, что он попросился в Морфлот. То есть он хотел надолго уйти оттуда, на три года. И я, конечно, очень жалею, что все так вышло. Правда, жалею. Знаете, самое интересное, что мне ведь всегда нравились высокие парни, а Барон невысокий. Он коротко стриженный, сильно накачанный - такие огромные мышцы, просто бицепсы. Однако при всем его таком боксерском телосложении он был удивительной души человек. Он считал меня чистой, невинной, он уважал меня. Спасибо ему за это.