Книга Муж и жена - Уилки Коллинз

Мисс Бланш, пропустив мимо ушей и попрек матушки, и дядюшкино замечание, махнула рукой в сторону стола, где лежали молотки с шарами, и снова обратилась к гостям:

— Одну команду возглавляю я, другую — леди Ланди. Будем выбирать игроков по очереди. У маменьки преимущество в годах. Пусть она выбирает первая.

Бросив на падчерицу взгляд, говорящий: «Будь моя воля, я бы отправила тебя обратно в детскую, мисс», леди Ланди вскользь оглядела гостей. Выбор она давно сделала.

— Мисс Сильвестр, — жестко проговорила хозяйка.

Толпа гостей опять подалась в стороны. На этот раз в образовавшийся круг вступила Анна, которую мы давно знаем. Те же, кто не знал ее, увидели молодую женщину в самую цветущую пору ее жизни, одетую в скромное белое платье безо всяких украшений. Она не торопясь подошла к леди Ланди и встала к ней лицом.

Немалое число гостей были приглашены в Уиндигейтс друзьями, которым эта привилегия была дарована хозяйкой дома. Увидев Анну Сильвестр, первую избранницу хозяйки, эта часть гостей, речь идет, разумеется, о мужчинах, вдруг почувствовала к ней сильнейший интерес.

— Какое очаровательное существо, — прошептал один новичок своему приятелю, давно вхожему в дом леди Ланди. — Кто она?

— Всего-навсего гувернантка, — также шепотом ответил приятель.

В эти секунды, когда был задан вопрос и получен ответ, леди Ланди и мисс Сильвестр на глазах всего общества успели обменяться выразительными взглядами.

— А ведь между хозяйкой дома и гувернанткой не иначе как кошка пробежала, — опять прошептал новичок.

— Пожалуй, — коротко ответил приятель.

Есть женщины, которые имеют удивительную власть над мужчинами, что является неразрешимой загадкой для других представительниц прекрасного пола. Гувернантка мисс Бланш была одной из таких женщин. Она унаследовала если не красоту, то обаяние своей несчастной матери. Если судить по мерке иллюстрированных журналов или витрин книжных лавок, приговор будет единодушным — в ее лице нет ни одной правильной черты. В обычные минуты во всем ее облике не было ничего броского, заметного. Анна была среднего роста. Хорошо сложена, как многие женщины. Волосы — ни темные, ни светлые, лицо — ни смуглое, ни румяное, одним словом, ни то ни се. Хуже того, в лице у нее был один недостаток, чего никто не стал бы оспаривать. Когда она говорила, уголок рта у нее нервически кривился, губы теряли симметричность, и левый глаз, казалось, чуть косит. И несмотря на это, Анна была одной из тех немногих женщин — опасное меньшинство, — на милость которых отданы мужские сердца и благополучие семейных очагов. Она двигалась — и движения ее были исполнены такой неизъяснимой грации, что вы, прервав беседу с приятелем, неотрывно следили за каждым ее движением. Она садилась рядом, начинала говорить, и эти чуть кривившиеся губы, отрешенно глядящий серый с поволокой глаз придавали ее лицу такую выразительность, что самые недостатки становились ее особенной прелестью и вы были готовы пойти за ней хоть на край света; она случайно касалась вашей руки, и по вашим нервам точно пробегал ток; вы склонились с ней над одной книгой, ощутили ее легкое дыхание — и сердце у вас заколотилось. Но все это, заметьте, мог почувствовать только мужчина. Женщины же, глядя на нее, испытывали противоположные чувства. Обсуждая Анну Сильвестр, кто-нибудь непременно восклицал, не скрывая сочувствия к сильному полу: «И что только бедные мужчины в ней находят!»

Взгляды хозяйки дома и гувернантки скрестились. В их отношениях явно была напряженность, которую тотчас заметили два приятеля, да и мало кто не заметил бы. Мисс Сильвестр заговорила первая:

— Благодарю вас, леди Ланди, но мне бы не хотелось играть.

В лице леди Ланди отразилось изумление, перешедшее границы хорошего тона.

— В самом деле? — вопрос прозвучал почти грубо. — Ваш отказ удивляет, ведь мы собрались для игры в крокет. Что-нибудь случилось, мисс Сильвестр?

Краска проступила на бледном лице Анны. Но, повинуясь долгу женщины и гувернантки, она уступила хозяйке, не сорвалась, по крайней мере, на этот раз.

— Ничего страшного, леди Ланди. Мне с утра нездоровится. Но я буду играть, если вы желаете.

— Да, желаю, — отрезала леди Ланди.

Мисс Сильвестр встала в ожидании игры у левого входа в беседку. Взгляд ее витал над лужайкой, газонами; грудь вздымалась и опадала — ее явно томило какое-то внутреннее беспокойство.

Теперь был черед Бланш выбирать игрока. Один миг она колебалась, оглядывая гостей, но вот глаза ее поймали взгляд молодого человека, стоявшего в первом ряду обок сэра Патрика. Пара эта являла собой живое воплощение века нынешнего и века минувшего.

Джентльмен, представлявший нынешний век, был молод, высок, красив, силен и отличался бычьим здоровьем. Идеальный пробор, деливший надвое его светлые кудри, начиная ото лба, шел точно посередине, через макушку и кончался там, где затылок переходил в крепкую розовую шею. Безупречно правильные черты его лица поражали полным отсутствием мысли, по крайней мере, насколько возможно у человека. Работу мысли заменяло несокрушимое, поражающее воображение спокойствие. У него была широкая грудь, узкие бедра, крепкие ноги, сквозь легкий летний сюртук явственно проступали бицепсы сильных рук — короче говоря, это был великолепный образец двуногого животного, достигшего с головы до пят высшей степени физического совершенства. Таков был мистер Джеффри Деламейн, которого в обществе называли «достопочтенный Джеффри». Этой чести он удостоился не только благодаря личным качествам. Прежде всего он был сыном (младшим, правда) бывшего стряпчего, ныне лорда Холчестера. Во-вторых, он сподобился самого высокого отличия, какое может даровать человеку английская система высшего образования, — он был загребным в университетской команде гребцов. Если к этому прибавить, что он никогда ничего не читал, кроме газет, и ни разу в жизни не отказался держать пари, то портрет этого лучшего представителя нации будет на сегодняшний день полным.

Разумеется, Бланш задержала на нем взгляд, и разумеется, на него пал ее выбор.

— А я выбираю мистера Деламейна, — объявила она.

Не успело имя сорваться с ее губ, как румянец схлынул мгновенно со щек Анны, уступив место смертельной бледности. Она было сделала движение уйти, но сдержала себя, схватившись за спинку деревянной скамьи. Стоявший рядом джентльмен увидел, что перчатка у нее на руке лопнула — с такой силой впились ее пальцы в дерево. Джентльмен занес это в копилку своей памяти, подумав при этом: «Горяча, очень уж горяча».

Мистер Деламейн по странному совпадению пошел по стопам мисс Сильвестр. Тоже попробовал было уклониться от игры.

— Покорно благодарю за честь, — отозвался он. — Но не могли бы вы избрать кого-нибудь другого?

Пятьдесят лет назад подобный ответ даме был бы сочтен неслыханной дерзостью. Нынешние же правила чести позволили принять его за удачную шутку. Гости весело рассмеялись. Бланш вышла из себя.

— Возможно ли, мистер Деламейн, заинтересовать вас хоть чем-нибудь, в чем не участвует ваша мускулатура? — спросила она насмешливо. — Вы, верно, только и делаете, что гребете или прыгаете через планку. Если бы у вас были мозги, вы были бы рады дать им передышку. Но у вас вместо мозгов мускулатура. Так ведь неплохо дать передышку и ей.