Книга Чужая птица - Анна Янсон

— Но что тогда закупили, если не тамифлю? — спросил Юнатан.

— Другие противовирусные препараты, которые в случае птичьего гриппа неэффективны. Я уже связалась с ответственными по закупкам. Оказывается, за последние годы им вообще не удалось приобрести этой вакцины. Нисколько. Деньги есть, но план как был на бумаге, так и остался. Швеция только сейчас заняла место в очереди.

— В какой еще очереди? — недоумевал Юнатан.

Он заметил, что на столе от его ладони остался влажный след. В комнате вдруг стало душно, и воздух показался спертым. Он оттянул ворот футболки, давивший на горло.

— Большинство европейских стран уже стоят в очереди на тамифлю, причем место в ней они получили далеко не бесплатно. Мы очень поздно спохватились. Нам остается просить соседей о помощи, только по-тихому. Не дай бог, журналисты прознают, тогда начнется паника. У страха глаза велики. Представь: тысячи людей штурмуют больницы и требуют вакцину. Этим утром глава Института борьбы с инфекционными заболеваниями отправил во все аптеки директиву: рецепты на тамифлю принимать только за подписью врачей-инфекционистов. Пораньше надо было бы — стоило новости о птичьем гриппе разлететься, как обычные терапевты взялись выписывать рецепты на дефицитный препарат. Я попросила одного из сотрудников проконтролировать целесообразность назначений и, если она недостаточна, то, возможно, отозвать уже отпущенные лекарства. Спасибо новой системе, в которой регистрируются все выданные лекарства, вот теперь она точно пригодится.

— Как скоро мы получим ответ от ИБИЗа? Когда узнаем, что это за вирус?

— Обычно требуется два-три дня для того, чтобы установить тип вируса гриппа и определить резистентность. Анализ нужно проводить в специальной лаборатории, в защитных костюмах, ты же знаешь, но они обещают выдать предварительное заключение пораньше. Главный эпидемиолог страны потребовал увеличить количество персонала. Если повезет, получим ответ сегодня вечером. Вопрос первостепенной важности, и они делают все, что могут. Сразу после их звонка я с тобой свяжусь.

— Что мне говорить родителям детей из футбольного лагеря? Они спрашивают, намерены ли мы проводить лечение.

— Отвечай: намерены. Будем использовать те запасы, что есть в наличии, пока не закончатся. Главное, не спровоцировать панику. Пока тип гриппа не установлен, считаем его птичьим и меры принимаем соответствующие. Нужно действовать последовательно. И так сложно заставить пациентов соблюдать условия карантина.

Юнатан услышал, как она сглотнула, а затем, набрав воздуха, продолжила напряженным голосом:

— К твоему сведению, я запросила помощи у полиции. Они оцепят район вокруг школы Клинте, а кинопоказы в актовом зале отменят. Иначе, я боюсь, родители заберут детей домой. Если у тебя есть дети, ты меня поймешь. Решение трудное, но необходимое. Чем жестче мы поведем себя сейчас, тем больше жизней спасем. У нас не хватит вакцины на всех, понимаешь? Мы рискуем десятками тысяч жизней.

— Но если окажется, что это обычный вирус, что тогда? — не мог не спросить Юнатан.

— Тогда я завещаю свое тело науке, душу отдам на растерзание журналистам, а ты сядешь на мое место. Экстренная комиссия по пандемиям утвердила мое решение. Между нами говоря, Юнатан, а что еще это может быть? Сначала умер пожилой мужчина, который содержал голубей. Я предупредила судмедэксперта о риске заражения, значит, предварительный протокол вскрытия, скорей всего, задержится, но и так все ясно. Потом скончалась Берит Хоас от вируса гриппа неустановленного типа. Пациентка ничем серьезным до этого не страдала, а болезнь протекала скоротечно — так при обычном гриппе не бывает. Сейчас к нам поступил Петер Седеррот, тоже грипп, и опять мы не знаем, какого типа. Имеем мы дело со штаммом H5N1 или нет, ждать результатов теста некогда. Если ты еще не начал давать ему тамифлю, лучше поторопиться. Я слышала, дела у больного неважные, а у его жены болит горло и немного повысилась температура. Информация насчет штамма ожидается. Если у тебя на выселках уже поставили компьютер, то ты тоже ее сразу же получишь.

Юнатан распахнул окно и впустил в комнату запахи лета, освеженные дождем. В комнате было жарко и душно, он встал на сквозняке и вдохнул аромат хвои. На лбу выступили капли пота, одежда липла к телу. Ему кажется или в горле правда саднит? И немного лихорадит? И больно глотать? Оставалось надеяться, что это просто разыгралась фантазия и грипп у него — только воображаемый. Хотя риск заболеть по-настоящему, безусловно, велик, ведь инкубационный период составляет от одного до трех дней. Что тогда будет с Мальте и Ниной? Проблем и так хватает. Юнатан старался отогнать неприятные мысли, но стоило подумать о семье, как беспокойство мертвой хваткой вцепилось ему в горло. Как им жить дальше, теперь, когда он больше не в силах скрывать позорную правду о Нине, о ее алкоголизме. Если бы он чаще бывал дома, может, тогда все не зашло бы так далеко и он бы еще успел предотвратить беду? Ах, если бы…

Атмосфера старой лечебницы навела Юнатана на мысли о прошлом. Тогда в сороковых, всего одно поколение назад, в Швеции люди умирали от туберкулеза, как сегодня в других странах гибнут те, кому не хватает средств на вакцину. Молодежь, родители и маленькие дети, школьники. Болезнь косила их целыми семьями. Если бы стены лечебницы Фоллингбу могли разговаривать, то поведали бы об унынии и отчаянии, но также и о храбрости, и черном юморе, и надежде, что теплится вопреки всему. Оказавшись вдруг на краю могилы, начинаешь по-иному смотреть на жизнь. Если тебе осталась всего неделя, о чем ты подумаешь в первую очередь? О чем будешь жалеть? В мгновение ока нам взяли и напомнили, что мы вовсе не бессмертны… Звонок телефона снова вырвал Юнатана из раздумий. Что он скажет, если это очередная мать, обеспокоенная судьбой ребенка? Он даже не знает, успели ли оцепить район вокруг школы — Оса не уточнила. Вот бы сбежать куда-нибудь. Юнатан поднял трубку и как можно спокойней и уверенней назвал свое имя. Врач обязан уделить каждому пациенту максимум внимания, независимо от того, как он сам себя чувствует — так учили Юнатана, когда он был студентом, и он помнил эти слова, будто слышал их еще вчера.

— Привет, это Нина, — произнесла она заплетающимся языком, подтвердив опасения Юнатана. От ее голоса у него все сжалось внутри. — Я не знаю, где Мальте. Может, ушел в гости к другу?

— Я попросил маму прийти и забрать его. Хорошо, что она оказалась рядом. Он свалился с качелей, у него пошла носом кровь, и он никак не мог остановить ее. Он пробовал разбудить тебя, но ты была в отключке. Ты даже не заметила, как сын ушел на улицу? Мама говорит, дверь была открыта нараспашку.

— Да уж, как хорошо, что у тебя есть мама, которая может научить дурочку Нину уму-уу-раа-азуму. Ну давай, скажи мне, что я плохая мать! Только знаешь, ты сам в этом виноват, ханжа чертов! Я не хотела иметь детей, но ты настоял, и чем все закончилось? Кому пришлось сидеть дома и взять на себя все заботы, пока ты к чему-то там стремился?

— Я не «к чему-то там стремился», а получал медицинское образование.

— Ах да, конечно, чертовски серьезное образование. Важнее, чем моя жизнь и мои планы. А малышка Нина всего-навсего хотела поступить в художественный, чтобы поиграться с красками и заняться мазней.