Книга Солнце в рюкзаке - Евгения Мелемина

Мы же развернулись и пошли в противоположную сторону.

– Я все понимаю, – через некоторое время сказал Тайтэнд. – Теперь он будет таким же сильным. Но при чем здесь Раннинг?

Глава 4

В лесу мы собирали грибы. Интересное занятие, даже в чем-то радостное. Поначалу их совсем не было, но, когда мы миновали зону ночного побоища, где Лайн, к слову, нашел обугленные остатки того самого костюма, лес стал другим. Исчезли разнотравье и мелкий кустарник. Свет не проникал сквозь кроны деревьев, и на слое опавшей листвы ничего не росло. Кроме грибов. Их приказал собирать Квоттербек, показал, как искать, и распаковал анализатор.

Мы быстро втянулись и внесли соревновательный момент, без которого, как известно, Игрок не Игрок. Сначала Тайтэнд собирал против нас с Лайном, но потом он начал проигрывать и согласился дальше собирать только каждый сам за себя.

В конце концов он все-таки проиграл по количеству, но притащил такого чудовищного размера гриб, что даже Лайнмену пришлось держать его обеими руками. Гриб был густо-лиловым, как мои волосы, чешуйчатым и страшным.

Я бы с ним рядом долго не протянул, например. Тайт автоматически засчитал размер и ужасный вид гриба за победу и уклонился от продолжения соревнования.

Весь этот сбор Квоттербек насадил на иглу анализатора, проверил показания, но ничего интересного, видимо, не нашел. Лилового монстра он рассмотрел с интересом, для сравнения поглядывая на меня, – да, черт, мы с ним были цвет в цвет, ну и что из этого?

– Это Адские Врата, – пояснил он, не прибегая к анализатору, – так он называется официально, а Игроки называют его просто Штрафным.

Это значило, что грибок открывает переход, через который не перейти. Он попросту бесполезен. Квоттербек мою точку зрения не разделял. Он даже остановился из-за этой штуки, вымыл ее техническим раствором и закатал в колбу. Гриб после обработки полинял, печально свесил края шляпки и в колбе выглядел совсем грустным.

– Смотри, – сказал Тайт. – Раннинг в детстве.

Лайнмен засмеялся, а потом принялся кашлять и заглушил остальные шутки Тайта.

Квоттербек посмотрел через плечо. Он тоже улыбался, а когда он улыбался, я начинал радоваться. Ощущал маленькое тепло где-то между ребрами. Маленькое персональное тепло.

– Все остальное годится только в пищу, – подытожил Квоттербек. – Ничего со свойством перехода. Разные брали?

– Весь лес принесли, – отозвался Лайнмен. – Я вот сейчас иду, и все грибы знакомые…

Я тоже мог о каждой поганке целую историю рассказать, ведь рыскали и собирали мы часа три.

– Мы сейчас упремся в каменную стену, – сказал Квоттербек, и мы в нее уперлись.

Это была самая прекрасная иллюзия из мной виденных. Деревья этого леса, сильные и крепкие, с течением столетий вскарабкивались и укреплялись на почти отвесной скале и там, выживая в трещинах и расщелинах, умудрялись выпрямиться и сделать вид, что так им и положено расти и не приложено для этого стольких усилий…

То есть лес вдруг оказался загнут, как был бы загнут угол плотного ковра, и поднимался над нами, создав иллюзию кубом собранного мира.

Это было красиво и внушительно. Я понимал такие вещи, как понимал собственное желание закинуть Солнце на ветку.

– Сейчас твоя смена, Раннинг, – сказал Квоттербек и расстегнул ремни. – Но идти нам все равно пока некуда. Поэтому побегай налегке.

Он расстегивал ремни, и у него на руках оставались красные ожоговые полосы. Вода для мытья рук больше не годилась – только термогель.

– Куда бежать? – с готовностью спросил я.

– По окрестностям. Лайн за тобой последит одним глазом. А ты бегай и делай все точно так же, как делал на первой линии, когда нашел нам переход.

– Траву разную руками хватал, – вспомнил я.

– Вот, похватай траву.

Он должен был добавить что-то вроде «не ешь больше ничего в одиночку», но не добавил.

Лайнмен накинул шилдкавер, отметил меня у себя на поле и снова откинул экран. Кивнул мне, мол, беги, и я скрылся.

Поначалу мое внимание притягивали только те грибы, которые мы уже видели раньше. Я забраковал подобный образ мышления и приказал себе исключить прежние находки из поля зрения. Так стало легче, но ненамного – в лесу не осталось вообще ничего съестного.

Зато образовалось время подумать. Я не понимал, почему Квоттербек тянет с дисквалификационным боем. У нас было целое утро и целый день, но он ни словом не обмолвился о том, что я должен доказать свою пригодность к Матчу. Вряд ли он забыл… и наверняка сейчас тем же вопросом задаются Лайнмен и Тайтэнд, и кто-нибудь рано или поздно напомнит ему. Я уже не боялся, но ожидание изматывало. Сложно быть чужим среди своих.

Команда – то, за что стоит держаться изо всех сил, я готов был эти силы приложить, но Квоттербек все тянул…

Я сделал небольшой круг и побежал по спирали, расширяя его.

По пути мне попалось еще одно лесное чудо – дерево, обхватить которое не смогла бы даже вся ночная делегация Волков, если бы им вздумалось взяться за руки и попробовать его обхватить. В трещины коры помещалась моя рука. Выступающие корни я перепрыгивал с небольшого разбега.

Оно было удивительно, это дерево, и с южной его стороны я обнаружил природную лесенку из широких рыжих наростов. Наросты были явно живыми, чуть влажными, но плотными, как пластик. Я поставил на один из них ногу и оценил сопротивление. По всему выходило, что чудо-лесенка выдержит мой вес, поэтому я без колебаний принялся карабкаться наверх, надеясь добраться хотя бы до кроны.

Я про себя отсчитывал метры и, добравшись до двадцати, услышал в наушнике голос Лайнмена:

– Раннинг, с тобой все в порядке? Ты поднимаешься по вертикали.

– На дерево лезу, – ответил я. – Еще метров десять, и станет ясно, был ли смысл.

Лайнмен подумал немного и отключился со слышимым щелчком.

Обычно целесообразность действия просчитывается до начала действия, а не после него.

Об этом я думал, когда летел вниз с дерева. Чертовы наросты меня подвели, а все потому, что ближе к кроне кора дерева стала рыхлой и ненадежной.

Чем ближе к кроне, тем больше шансов увидеть, что дерево сгнило, что его источили множественные зверьки и жучки, что сердцевину выгрызли и заменили трупами насекомых и лесных мышей, что живет оно только благодаря тому, что корни его крепко держатся за землю.

Я смог задержать свое падение всеми возможными способами – хватался за доступные мне ветки и сучья, а еще успел задействовать парашют, который не смог раскрыться. Парашют было жалко. Эта штука вшивалась в наши куртки и являлась одноразовой подмогой на экстренный случай падения с высоты.

Он меня действительно спас, но только тем, что у самой земли раздулся уродливым неправильным пузырем, перевернул меня и утащил куда-то в сторону, а там приостановил об ствол тощей рыжей сосны.