Книга Позывной «Курсант» — 3 - Евгений Прядеев

стал. Хочется человеку рассказывать мне, будто он — советский Джеймс Бонд, да на здоровье. Видимо, так он пытается поставить себя на одну ступень с Витцке. Мол, смотри, Алеша, я такой же, как твой батя. Мне можно верить. Так что пусть плетет, что на душу ляжет. А я буду плести то, что надо мне. Если уж играть идиота, то творчески и вдохновенно.

— Как интересно! Мой отец, получается, сотрудником НКВД был? Просто он же в посольстве работал. Вы сами говорите. Но если Вы… То и он, значит?

— Нет, не был, — ответил Бекетов, забирая из моих рук фотографию. — И тогда не НКВД, а ОГПУ было. Объединённое государственное политическое управление. Твой отец, как и всякий другой советский гражданин, помогал родине всем, чем только мог. Мы принимали участие в операции по выявлению вражин и их ликвидации.

— Правда? — добавил я восторга в голосе. — Потрясающе… Мой отец тоже ликвидировал?

— Нет, — голос Бекетова внезапно сделался сухим и строгим. Не понравилось Игорю Ивановичу, что я такие вопросы задаю. Тоже на одну ступень их ставлю. Намекаю, будто старший майор госбезопасности в кровушке все-таки запачкался. — Нажимать на спусковой крючок самому совершенно необязательно. Для этого существуют специально обученные люди. Твой отец помогал органам по специальности, как сотрудник посольства. Он прекрасно умел налаживать контакты и добывать самую разнообразную информацию. То есть, практически занимался тем, чем скоро предстоит заниматься тебе.

О как… Прям политинформация и воспитательная работа в одном флаконе. Вот только есть у меня ощущение, что эта самая фотография скорее должна была находиться в вещах моего отца. Бекетову она на кой черт нужна? Да еще дома. Просматривает на досуге? Возможно, этот снимок Игорь Иванович просто прикарманил и теперь заливается соловьем про свои героические подвиги. Не удивлюсь, если он вообще ни разу из Союза не выезжал. Будь иначе, не факт, что Бекетов дожил бы до своего чина и звания. Полевые исполнители попадают под раздачу в первую очередь.

— А этого генерала царского? Лампе? — продолжал я отыгрывать роль. — Его ликвидировали?

— Нет, не успели, — голос Бекетова стал грустным. — Твоего отца арестовали, а заменить такого умницу оказалось некем. Да и я помочь не сумел…

Я мысленно чертыхнулся. Если он сейчас опять заведет эту песню про дружбу, про муки совести, про долгие годы мучений и страданий, я взвою. Сколько можно слушать одно и то же?

Однако, Бекетов вообще никакую песню завести не успел. Мы услышали, как хлопнула входная дверь. А затем в сторону комнаты, в которой мы находились, весело застучали по паркету каблучки женских туфель. Я обернулся, чувствуя нутром, что сейчас в кабинет войдет та, с которой пока что встречаться не хотелось. На самом деле, чувствовал. Прямо каждой клеточкой тела. Странная, конечно, фигня.

— Папа, я вернулась раньше! — дверь в комнату распахнулась и на пороге нарисовалась улыбающаяся, счастливая Наденька.

— Ой, здравствуйте… — Надя, естественно, сразу же увидела меня, потому что, когда открылась дверь, я обернулся на звук.

Теперь мы оба пялились друг на друга. Девчонка явно не ожидала, что в комнате отца может оказаться кто-то посторонний, тем более, племянник Клячина. А при нашей с ней первой встрече, чекист представил меня именно так. Я Надю тоже увидел, с глазами, слава Богу, все в порядке, мысленно выматерился и пожалел, что не умею растворяться в воздухе.

Возможно, роковая длань судьбы сводит нас снова из-за деда. Причем в тот момент, когда лично я не имею ни малейшего желания сводиться, но это все очень не вовремя. Особенно с Наденькой. Особенно из-за того, что Бекетов, судя по его вытянувшемуся, недовольному лицу и взгляду, брошенному в мою сторону исподлобья, тоже не очень хотел бы нашей с Бемби встречи. То есть, я ему, как сын, но не настолько, чтоб вводить меня в круг семьи. А сейчас Наденька скажет, что мы знакомы, и мой благодетель вообще хрен его знает, как на это отреагирует. Впрочем, на «племянника» тоже. Клячин в присутствие старшего майора госбезопасности демонстрирует пренебрежительное ко мне отношение, а тут вдруг мы вместе посещаем заведения и я вдруг стал счастливым обладателем звания родственника. Да, в тот день Бекетов сам велел Клячину встретиться со мной. Но…

Я не успел додумать мысль, потому что вдруг усомнился. А что, если не велел? Что, если, к примеру, Клячин вообще не должен со мной пересекаться самостоятельно, в отсутствие шефа? Просто чекист действует втихаря, соответственно своим интересам.

— Здравствуйте! — я вскочил со стула, чуть ли не одним прыжком оказался рядом с дочерью Бекетова, а затем протянул ей руку. — Меня зовут Алексей.

Лучше пусть Игорь Иванович бесится сейчас из-за моей беспардонности, чем будет беситься потом, выяснив, что сначала я чуть не набил морду его сыночку, а потом успел познакомиться с Надей и обрести родственные связи с Клячиным. Думаю, всё-таки более разумно, если Игорь Иванович останется в неведении по поводу нашего товарищеского общения с Николаем Николаевичем. Так оно надёжнее.

Девчонка молча уставилась на меня круглыми глазищами. Она явно не могла понять, какого черта я опять сообщаю ей свое имя.

— Очень приятно, — с нажимом сказал я и снова ткнул рукой в Наденьку, намекая, мол, соображай быстрее. Мы не встречались раньше. Мы не знакомы.

— И мне… очень приятно… — растерянно ответила она, а потом все-таки пожала мою ладонь.

— Так… мы уже уходим, — Бекетов вскочил из-за стола и быстрым шагом направился к нам с девчонкой. Я бы даже сказал, быстрым бегом. Очень интересно, почему он так сильно не хочет, чтоб я общался с его семьёй?

— Пап, ну, как же… У нас, получается, гости, — Наденька смотрела на меня влажными оленьими глазами и явно испытывала чувства прямо противоположные отцовским. Она очень сильно не хотела, чтоб мы с Бекетовым ушли.

Я — взрослый мужик. Ну… Если оценивать именно меня. И я вполне могу понять, когда женщина, пусть даже очень молодая, проявляет ко мне интерес. Вот у Наденьки он точно был. К тому же, девочка не избалована информацией, которую в моем времени отрыгивают всякие псевдопсихологи в соцсетях, а соответственно, совершенно не умеет играть. Не знает всех этих бабских примочек, которые так сильно будут любить дамочки лет через восемьдесят.

— Мы тут заскакивали