Книга На окраине Руси. Мифология и язычество балтов - Теобальд

потомства, потому что оба были стары. Когда старики горевали над своим одиночеством, Прамжимас послал им в утешение Линксмину (радугу), которая посоветовала им, чтобы они перепрыгивали через камни, которые от того будут превращаться в людей. Старики начали прыгать; но, по причине дряхлости своей, успели перескочить только по 9 раз: где перескакивал старик, родилось 9 юношей, где перепрыгивала старушка, появилось 9 девушек. Эти новые потомки и были родоначальниками девяти колен литовских; прочие же людские пары, рассеявшиеся по земле, произвели на свет те народы, которые ненавидят литовцев и преследуют их войнами.

Легенду эту воспроизвел Крашевский в поэме своей «Витолерауда», вложив ее в уста Криве-Кривейто (верховного жреца) Ромоиса.

Легенда, однако же, не выдерживает никакой критики. Прамжимас не мог произвести Всемирный потоп, потому что не был богом, а почитался только судьбою, роком земли – и, следовательно, зависел от кого-то свыше. Если допустим, что он был сам законодателем судеб и погибель земли начертал на камне в первый день ее творения, то он знал давно о предстоявшем потопе и ему не было надобности поражаться видом людского разврата. Если Прамжимас зависел от кого-либо свыше – например, хоть от мнимого отца своего Оккапирмаса, – то без воли последнего он не посмел бы истреблять дело рук его, а ежели действовал по предвечному начертанию отца своего, то не имел права отменить приговор и, следовательно, также не было ему надобности возмущаться беззакониями человеческими. Прамжимас отнюдь не был создателем мира; между тем легенда рассказывает о творце вселенной. Скорее можно допустить, что невежественный автор Секиме или Кляузиме облек в грубую форму бога, пожирающего орехи, то верховное существо, которое он чувствовал сердцем, но назвать не умел; пытался олицетворить того создателя жизни, который придет на суд в последний день и для которого народ литовский не имел другого названия, кроме Auxtheias, Wissagistis, – и имя Прамжимаса присвоил ему произвольно.

Все предание о литовском потопе, очевидно, есть извращение потопов Ноя и Девкалиона, так как ореховая шелуха напоминает собою Ноев ковчег и Девкалионов ящик, а прыгание через камни отождествлено с бросанием их чрез себя Девкалионом и Пиррой, от которых греки выводят свое происхождение.

Из всего этого следует, что литовский Всемирный потоп был произведен не Прамжимасом и не Оккапирмасом, а неизвестной таинственной силой, создавшей жизнь.

V. Аушлявис (Жалтис), литовский бог врачевания

Морочивший в течение трех столетий ученый мир польский писатель Стрыйковский насказал целые горы вздора о литовских богах и почти всех их поголовно кормил курами и каплунами, приносимыми будто бы им в жертву. Об Аушлявисе на с. 144 «Хроники» своей он говорит: «Душлявис – бог бессильных, больных и здоровых» (?) – и этим отделывается от него раз и навсегда, даже не предназначая ему в жертву ни одной курицы.

Нарбутт (Литов. история, т. I) к определению этому вместо «здоровых» прибавляет «выздоравливающих». Вероятно, то же самое хотел сказать и Стрыйковский, так как здоровому врач не нужен.

Аушлявис был мифический врач. Литовцы чтили его в форме большого ужа. У них также существовали такие кудесники или заклинатели змей, которые носили их за пазухою, показывали народу и уверяли, что если опасное могли сделать безвредным, то сумеют излечить и всякую немочь. Они называли себя учениками и почитателями бога здравия.

У пруссов, говорит Нарбутт на с. 90, он особенно был чтим: некоторые местности (?) были исключительно посвящены ему одному и там имели пребывание разные кудесники и знахари, которые от укушения разных ядовитых гадов лечили заговариванием и другими им известными способами.

Латыши называли его Аускуць. У них он был не только покровителем врачевания людей и домашних животных, но и охранителем от всякого рода заразы. Жертвы приносились ему сборные, называемые собарри и состоявшие в том, что во время эпизоотии покупали в складчину откормленного кабана и закалывали его для умилостивления божества. Верование в этого божка сохранилось в простом народе отчасти доныне, так как и теперь при виде на спинах овец лысин, происходящих как бы от выстриженной или вырванной шерсти, в целой деревне поднимаются вопль и стенания от убеждения, что это есть предзнаменование моровой заразы и падежа. Штендер уверяет, что он еще сам был свидетелем той паники, какую производил в народе Аушлявис, или Аускуць.

Латыши домашних ужей называли также чускас.

В России и особенно в Малороссии также окружали ужей каким-то благоговейным почитанием.

Михелон говорит, что Аушлявису в Литве точно так же, как Эскулапу в Риме, были воздаваемы почести в форме ужа («Maxime cultu Aaesculapii, qui sub eadem, qua Romam ab Epidauro commigraverat, serpentis specie colitur». – In fragments apud Elzevir). Это мы видим и доныне: на всех медицинских эмблемах фигурирует уж.

В древности поклонение ужам было всеобщее; им поклонялись индийцы, халдеи, египтяне, персы, финикияне, греки, римляне, готы и многие другие народы. Юлий Цезарь нашел почитание ужей у народов пириаyйских (Scaiiger exercit. 183. sect. 3).

Нарбутт говорит (т. I, с. 148), что, по Геродоту, египтяне боготворили известного рода ужей и, будто по Плутарху, у афинян прирученные ужи принимали участие в обрядах, называемых «Dionisiades», которые совершались в честь Вакха (?!). Римляне имели божка Famulus, который являлся народу в виде ужа (?).

«Вообще, – доказывает Нарбутт (с. 149), – существовало убеждение, что уж есть очень мудрое создание и по причине ежегодного возобновления кожи своей почитался бессмертным».

Действительно, почитание ужа было