Книга Запах полыни. Повести, рассказы - Саин Муратбеков

подсылал! — крикнул я и, проскочив мимо нее, бросился в дом.

А на другое утро я снова упрямо крался за сестрой. И бабушка, и мать и в самом деле были ни при чем. Виновником этих бдений явился молодой джигит Токтар, сын того самого старика Шымырбая, который в своей лощине выращивал самые вкусные на свете дыни. Я боялся, что этот красивый светлолицый парень заберет у нас Назиру.

Взрослые еще называли Токтара мальчишкой. Но нам-то, ребятам, он уже казался рослым и могучим джигитом. И мы заметили то, что укрылось от взрослых, — тонкий темный пушок над губой Токтара. Для нас это были самые настоящие усы — украшение истинного мужчины. Когда я впервые увидел его и мою сестру вместе, то не придал этому никакого значения. Помнится, на третий, четвертый раз их совместные прогулки меня удивили. Зачем Токтару Назира? Хоть она и моя сестра, но все-таки девчонка всегда остается девчонкой. И если уж такому парню, как Токтар, с кем водить дружбу, так это с настоящими джигитами.

— Видел жениха и невесту? — сказал мне, смеясь, Ажибек. — Скоро уведет Токтар твою сестру. Прощайся!

И с того дня я стал тенью Назиры и Токтара. Встретившись, они начинали кружить, чтобы избавиться от моей слежки, уходили в яблоневый лес. Отделавшись, как им думалось, от меня, стояли под каким-нибудь деревом часами, смеялись без конца и говорили, говорили, жадно глядя друг другу в рот, как будто ожидая чего-то необычайного. А я в это время изнывал от скуки чуть поодаль, в колючих кустах, и гадал: почему они так жадно слушают друг друга? Но о чем еще может рассказывать сестра, как не о домашнем хозяйстве? То есть о том, что совершенно чуждо настоящему джигиту. И что она, в свою очередь, находила в словах Токтара? Как смелый и ловкий парень, он, конечно, рассказывал о горячих, строптивых конях, о метких выстрелах на охоте. Неужели Назиру могли увлечь такие разговоры?

Как-то я решил это проверить и сказал сестре, по-свойски подмигивая:

— Как тебе новый жеребец у председателя? Огонь! Правда?

— Вот уж что никогда меня не интересовало. Поди лучше поговори об этом со своими друзьями-мальчишками, — рассеянно ответила Назира.

«А почему-то со мной о лошадях говорить не желает», — подумал я с обидой и воспылал еще большей неприязнью к Токтару.

Как я потом узнал, они скрывали встречи от нашей семьи. Дома у нас Токтар первое время даже не появлялся. Но однажды он все-таки не выдержал и, проходя мимо нашего дома, заговорил с бабушкой, когда она грелась на солнце.

— Здравствуйте, бабушка! Как ваше здоровье? — почтительно сказал Токтар.

Лучшего нельзя было придумать, чтобы завоевать расположение бабушки. Ей очень нравились молодые люди, почитавшие старших.

— Спасибо аллаху, он милостью меня не оставил. Еще могу быть своим птенчикам полезной. А ты, сынок, чей будешь? — дружелюбно спросила бабушка.

— Я Токтар, бабушка.

— Ты Токтар, сын Шымырбая?

— Да, бабушка.

— Милый мой, дай тебе бог побольше счастья, — сказала бабушка, очень довольная тем, как держится этот молодой человек.

— А как самочувствие вашего сына? Пишет ли он с фронта? — спросил Токтар и тем самым окончательно покорил ее сердце.

— Пишет, милый мой, пишет. Мы получаем письма. Назираш! Деточка, угости молодого человека айраном! — крикнула бабушка, повернувшись к дому.

— Спасибо, бабушка. Зачем беспокоитесь? Я лучше пойду, — смутился Токтар.

— Нет, свет мой, нельзя отказываться от угощения. Я предлагаю его от всей души.

— Спасибо, бабушка. Я с удовольствием выпью, — еще более смутился Токтар.

А сестра, будто только и ждала за дверью, вынесла тостаган, полный прохладного айрана. В этот день она отпросилась пораньше с работы, убиралась дома, стирала белье.

Токтар пил не спеша, маленькими глотками, показывая, как высоко ценит этот замечательный айран, и вел с бабушкой беседу.

Я не сводил глаз с молодого джигита и своей старшей сестры. Мне было интересно, как они поведут себя дальше, выдадут ли себя, проговорятся. У меня даже устали глаза, так я старался не упустить ни одного взгляда, ни одного движения с их стороны. Но хитрецы держались как ни в чем не бывало. Будто встретились впервые. Даже не посмотрели друг на друга. Ну и ну!

— Милый мой, а тебя еще не призывают в армию? — спросила бабушка Токтара.

— Зимой вызывали в военкомат, и я обрадовался: наконец-то пойду воевать. Но оказалось, мой возраст еще не подошел. Ошиблись, видно, спутали с кем-то. Но летом уж точно призовут. Я очень надеюсь, — ответил молодой человек.

— Господи, что же это делается?! Только подросли дети, совсем как молодые деревца, и тут же враг хочет их срубить топором! Проклятая война! У-у, чтобы ты сгинул, пашис!

Так бабушка произносила чуждое слово «фашист».

— А ну, Назираш, принеси еще айрана Токтару!

Джигит протянул сестре опустевший тостаган и шепнул почти беззвучно:

— Спасибо, Назира!

Их руки задержались на чашке. Сестра улыбнулась одними глазами, незаметно кивнула. «Ну и хитрецы, ну и ловкачи!»- подумал я.

А ничего не подозревающая бабушка продолжала ругать «проклятую войну, проклятого пашиса, чтобы он сгинул», вспоминала сына — нашего отца, посетовала, «как там ему, бедняжке, на фронте», и даже всплакнула немножко.

Вечером, за чаем, когда мама вернулась с поля, бабушка вдруг ни с того ни с сего сказала:

— Только подумать, у сына Шымырбая уже под носом усы! Совсем взрослый мужчина!

— А что? Недавно его видели? — удивилась мать.

— Да сегодня сижу на пороге, вяжу носки и вдруг слышу: кто-то здоровается со мной. Смотрю, стоит молодой человек. Оказывается, Токтар, сын Шымырбая. Такой воспитанный юноша. «Пишет ли с фронта ваш сын?»-