Книга Сперанский 4. Коалиция - Денис Старый

что не против австрийских войск в Италии. Теперь всё в голове сложилось, и кажется, что ситуация не самая лучшая для меня.

Этот «подбородочный» рассчитывает на то, что я значимая фигура. И теперь, учитывая, что Разумовский — «карманный франт» канцлера Тугута, и русского посла наверняка уже обработали, «квазиморда» будет пробовать продавливать идею участия хоть какого-то количества австрийских войск в операциях Суворова. Когда такие решения будет поддерживать один русский посол, то это подозрительно. А вот взять ещё и меня, которого считают человеком Безбородко с большими полномочиями, даже с листам с императорской подписью, так всё может и срастись.

Но они ещё до конца не понимают, что из себя представляет великий русский полководец. Суворов может провернуть какое чудачество, и всё встанет с ног на голову.

— Что ж, вы свободны. Наверняка имеете много дел, меж тем командующий Суворов прибудет уже сегодня вечером, — сказал канцлер и отвернулся, однако, когда я стал уже уходить, он бросил мне вслед. — Я буду отрицать любые свои слова. А вам советую не искать возможности избежать перлюстрации тех писем, что будут отправлены канцлеру Блезбляродко.

Вот же скотина! Так жёстко коверкать фамилию канцлера Российской империи! А я ему ещё хотел самопишущее перо подарить. Яду в стакан! Кстати, нужно обдумать и подобное решение.

Примерно за час до заката солнца предместья Вены сотряслись от громоподобного «Ура!» В открытой карете, облачённый лишь в один мундир фельдмаршала Российской империи ехал Суворов. Александр Васильевич, проезжая выстроенные русские полки, успевал не только выкрикнуть название полков, но и назвать те крупные сражения, в которых эти полки особо отличались.

— Чудо-богатыри мои! С вами горы сверну и Дунай вспять оберну. Пойдёте ли со мной славу русскому оружию добывать? — Суворов мастерски манипулировал эмоциями солдат и офицеров.

Могло сложиться впечатление, что всё происходящее — спонтанная встреча командующего. Особо могло смутить то, что солдаты, как только проезжала карета фельдмаршала, устремлялись вслед Суворову. Складывалось впечатление, что вот прямо сейчас впереди вдохновлённых солдат и офицеров, словно в древние времена, едет вождь-воин, и этот полководец ведёт в бой своих витязей-богатырей, свою верную дружину.

Я знал, что уже давно были проработаны нюансы встречи русскими войсками Суворова. Римский-Корсаков получил чёткие указания от Александра Васильевича, что и как делать. И тут случился пример расхлябанности в командовании русского корпуса или просто непонимание службы. Каким-то образом, скорее всего, Римский-Корсаков просто разболтал, но все офицеры знали, для чего именно их выводят на Будапештскую дорогу и, что они будут встречать командующего. Но даже несмотря на то, что приказ Суворова стал известен всем, всё равно приезд Александра Васильевича получался фееричным.

Были бы у меня нормальные отношения с Александром Михайловичем Римским-Корсаковым, то предложил бы ещё использовать и фейерверки. У нас в обозе имеется пара десятков разрывающихся красивыми огоньками ракет собственного кулибинского производства.

— Готовьтесь, чудо-богатыри, предвкушайте, три дня, и мы уходим в поход!! — остановившись, собрав вокруг себя толпу из солдат и офицеров, кричал Суворов.

Мне показалось такое решение по скорому уходу несколько опрометчивым, хотя и ожидал быстрых действий Суворова. Может, в этом и кроется одна из причин его успехов, что фельдмаршал не тратит недели для проработки пошагового плана кампании. Понятно, куда идти, дороги известны, так чего же медлить?

А ещё Суворов наверняка не только взывал к русским воинам, но и делал посыл австрийским властям, что не хочет лишнего внимания и потери времени.

Величайший из ныне живущих старичков Российской империи любил знаки внимания, когда им восхищаются, усыпают бриллиантами, поют дифирамбы. Всё это Александру Васильевичу нравилось. Однако, он не мог вдохновляться незаслуженными наградами. Суворов стремился как можно быстрее показать себя и русских солдат, победить противостоящую ему венецианскую группировку революционных сил Франции. И первой жертвой русского тарана должен был стать Бартелеми Луи Жозеф Шерер, только недавно бывший военным министром, но два месяца назад именно его Директория направила принять командование первой Итальянской армии.

Выгодной фигурой оказался политически слабый Шерер. Директория уже понимала, что любые победы военных — это поражение их, директоров. Потому Наполеон в Ирландии, как считают многие, там он и останется лежать. Ну, а иные военачальники…

Хотя есть ещё Жан Виктор Моро, который в это же время в Пьемонте концентрирует силы для формирования Второй Итальянской армии. Именно ему доверили большую часть корпуса, который ранее предполагалось отправить в Египет с Наполеоном.

Под Римом формировалась ещё одна армия французских революционеров и не только их, командование этой армией доверили генералу Бертье.

Луи Александру Бертье приходилось сложнее всего, так как ему было поручено не только стать во главе французских сил, но и собрать боеспособные части из местных республиканцев, которые буквально недавно с таким энтузиазмом встречали французов в Риме и Неаполе. При скрупулёзности генерала Бертье и его основательном подходе к делу, генерал, наверное, оказывался единственным из военачальников, находящихся в Италии, кто хотя бы частично мог справиться с поставленной задачей. Оружие у Бертье хватало, неаполитанская армия выступила хорошим снабженцем, а вот энтузиастов сражаться за республиканскую идею в Италии не так уж и много. Это же не заниматься мародёрством, когда неаполитанская армия уже сбежала или разбита французами, здесь придётся кровушку проливать.

Откуда я всё это знаю? Так получилось наладить связь с Аннетой де Милле. Держу кулачки за неё, как бы это двусмысленно не звучало. Но Жан Виктор Моро прибыл в Турин, где и проживает нынче Аннета, без своей любовницы Иды Сент-Эльм, Марии Йоханны Эльселины. Если что-то получится у Аннушки, то…

Глава 5

Глава 5

Вена

22 апреля 1798 года

— Я рад, что нынче в стане великих фельдмаршалов Священной Римской империи прибыло! — провозгласил австрийский император Франц.

Хотелось бы сказать, что он это сделал «громогласно», но нет, в голосе монарха не было ни грома, ни, собственно, зычного голоса.

Попросили бы меня дать характеристику Францу, то я бы долго думал, искал бы чего-то этакого «императорского» во внешности Габсбурга, но в итоге, сказал бы, что он «комси комса» и так во всем. Ну а тому редкому русскому дворянину, который все же предпочитает изъясняться на русском языке, продублировал свое мнение: «Не рыба, ни мясо».

Не урод, но красавец лишь на фоне своего канцлера, истинного уродца и внешне и внутренне. Ни высок, но и не низкий, точно не лидер, но не кажущийся полностью лишенным характера. Такое, средненькое, на фоне чего наш император даже вполне ничего выглядит, пусть с учетом