Книга Отель «Китовый райк» - Юлия Ефимова

у мужчин такого гормона нет?

– Почему же, – вновь ухмыльнулась Стася, и Зинаида поняла, что все эти ее смешки, всего лишь защитная реакция. – Присутствует, конечно, правда в десять раз меньше и отвечает совсем за другую функцию. Отцовского инстинкта не существует, поэтому между отцом и ребенком могут быть только доверительные и дружеские отношения. А еще мужчины начинают ценить то, во что вкладываются, и неважно – эмоционально или материально. Эти два фактора повлияли на то, что, когда отец нашел свою новую любовь, не выкинул меня на улицу и не забыл, как это делают шестьдесят процентов мужчин. Он слишком много уже в меня вложил.

– А твоя мать? – спросила осторожно Зина. – Где ее безусловный материнский инстинкт?

– В каждом правиле есть исключения, это первое, – ответила серьезно на каверзный вопрос Стася, так, словно готовилась к нему и давно уже перебирала варианты ответов. – Ну а второе, есть небольшой, но все же реальный ответ на это. Она никогда не кормила меня грудью, никогда не качала на руках и не сидела у кроватки, когда я болела. С первого дня у меня была няня. Если даже во время беременности у нее и зарождалось это чувство, оно просто угасло, не успев закрепиться. Если у меня будет ребенок, я никогда не допущу такую ошибку и буду растить его сама.

Последние слова прозвучали детской клятвой.

– Знаешь, чаще всего люди делают то, от чего так сильно зарекались когда-то, – заметила грустно Зина, – и это тоже статистика. Не знаю, может, их бог учит таким образом. Однажды был у нас такой дилетант, которого в детстве бросил отец. Он рассказал нам, что всю свою жизнь уверял друзей, что никогда не поступит, как его родитель, но в итоге бросил свою жену с маленьким сыном. Как-будто господь показал ему, что зря ты обвинял отца, что в жизни всякое бывает, и мы люди, а людям свойственна слабость. Так же знала одного молодого человека, который категорически был против курения, настолько, что бросал девушку, только узнав, что она курит, пренебрежительно называя ее пепельницей. Он мог часами рассказывать о вреде никотина и всех курильщиков называл слабаками. Лет через пять я увидела его на улице, смачно затягивающегося сигаретой с кашлем профессионального курильщика. Также есть такая статистика, что девушкам, у которых отец пил и которые ненавидят пьяниц, обязательно попадется муж алкоголик. Так что будь осторожна с клятвами, иногда они переворачивают все вверх дном.

Зина видела, что Стася хотела ответить что-то резкое, но не успела. В гостиную Избы зашел Эндрю.

– Зин ну все, программа нашла человека для миссии. Это повар из Мурманска. Теперь вас трое, как и предполагалось.

– Мурманска? – удивилась Зина. – Не слишком ли нарочитое совпадение?

– Нисколько, – ответил Эндрю вполне уверенно. – Программа обрабатывает сначала самые выгодные для нас варианты, территориально в том числе. Видимо, не найдя их рядом, в Москве, она стала искать вблизи места проведения миссии, вот и все. Это ее алгоритм, и в этом нет ничего странного. Надо его вызвать?

– Нет, – ответила Зина. – Зачем человека гонять, у нас все равно путь лежит через Мурманск, там его и подцепим.

– А если он не подойдет? Надо же проверить через тесты еще, – сказал Эндрю удивленно.

– Я думаю, что это он, но на тот случай, если это не так, ты полетишь с нами. Там на месте и проведешь тест, – ответила ему Зина и, что-то решив, добавила: – Пусть Алексей заказывает билеты на завтра.

– Ты, я и Станислава, – уточнил Эндрю, уже что-то набирая на своем смартфоне. – Стась, паспорт поменяла или тот же? – он тут же начал выполнять задание шефа.

Ответить ему Зина не успела, у нее пискнул телефон, и на экране высветилось сообщение от Моти, в котором было только одно имя.

– Нет, – ответила Зина Эндрю, – с нами еще летит Тихомир Федорович Дудка, историк, экстрасенс и примерный семьянин, носящий широкие подтяжки.

Эндрю и Стася глянули на шефа с удивлением. Они оба знали, что программа выбрала только Стасю, а остальные не прошли, но они даже не догадывались, что был еще план «Б», где была задействована Мотя со своим чутьем.

Глава 8

Если держать любимого человека за руку, боль уменьшается. Просто факт.

Савелий Сергеевич Штольц

Глава тайного общества «Северное сияние»

Записки на полях

Максим ненавидел Бориса, всей своей душой ненавидел, настолько, насколько мог, по максимуму, на всю катушку. Как говорил он в детстве маме – миллион тысяч до неба, только сейчас это касалось не любви к родительнице, а ненависти к другу. Хотя, о чем он, разве можно ненавидеть друга? Их отношения скорее можно охарактеризовать как «слуга и господин», а слуги, как известно, вправе ненавидеть своих господ. Разрастаясь внутри, эта ненависть уже переставала помещаться в нем и начала потихоньку вырываться наружу. Это понимал Максим, это чувствовала Аня, начинал, видимо, об этом догадываться и сам Борис. Но Максим Правдин ничего не мог с этим поделать.

Причем это не была просто ненависть, для нее у Максима, как он считал, имелось веское основание: Борис Борисович Бортко испортил ему жизнь. Именно так и никак иначе.

Максик, как называла его мама, был ботаником с детских лет. Имел слабое здоровье и очки в роговой оправе с толстенными линзами, которые делали его глаза визуально выпуклыми. Естественно, исключения не случилось, и в школе его дразнили, били и заставляли делать домашние задания за сильных и спортивных мальчиков класса. Максим все это терпел и ждал только одного – когда поступит в институт, и весь этот ужас закончится. Папа любил с упоением рассказывать о своих студенческих годах, и Макс мечтал поскорее шагнуть в эту чудесную жизнь. Он всегда твердо знал, куда будет поступать. Еще будучи маленьким мальчиком, Максим мечтал изучать планету и путешествовать по ней, как Федор Конюхов. Но о об этом по причине слабого здоровья и неспортивного телосложения, конечно, пришлось забыть, а вот изучать планету осталось в приоритете, и с выбором учебного заведение вопрос не стоял. Он будет экологом. Поэтому юноша ложился каждый день спать с одной-единственной мыслью: поскорей бы в институт, где все будет по-другому.

Максим помнил свой первый день, когда в предвкушении наконец-то свободной жизни он переступил порог нового места учебы. Душа пела, и ноги несли его в аудиторию, туда, где не будешь больше изгоем, туда, где тебя будут уважать и ценить.

Каково же было его разочарование, когда оказалось,