Книга Курортное пугало - Елена Пронина

собой дверь.

Люба облегченно вздохнула, расслабившись. Перешагнула через облако ткани, переложила изуродованное платье на диван и вернулась в душ.

Когда она зашла в спальню, Эдуард уже спал или тактично притворялся спящим. Шорты, которые он надел после душа, видимо, оставались на нем, так вокруг их не было. Люба молча скользнула под свое одеяло и погасила свет.

Заснуть было сложно. Ощущения, дремавшие полдня, пробудились в каком-то гипертрофированном виде. Поцелуи жениха, во время свадебной церемонии не пробуждавшие эмоций, вдруг загорелись на губах вместе с нахлынувшими воспоминаниями. Кожа на плечах, которой совсем недавно касались пальцы Эдика, казалось, стала невероятно чувствительной и помнила эти прикосновения. Ожившие чувства словно охватили напрягшееся тело пламенем, заставляя судорожно хватать воздух ртом.

Прерывистое дыхание Любы распаляло Эдуарда, который лишь прикидывался спящим, стараясь дышать ровно. Перед глазами стояли покатые плечи, по которым струились мягкие локоны, пышная грудь с острыми сосками, аппетитные ягодицы, обтянутые белым кружевом. Инстинкты, они подвели. Люба, стоящая в облаке белой ткани, была похожа на Афродиту, восставшую из морской пены. Это зрелище пробудило его мужское естество, не могло не пробудить. И вот сейчас он испытывал запретное желание. Он хотел крепко обнять женщину, на палец которой сегодня надел обручальное кольцо, сделать ее своей, присвоить… Но было нельзя. Он же не животное, человек. И он никогда не нарушал условий договора. Не мог позволить такого вероломства и сейчас. Попытайся он сейчас пристать к своей жене с ласками, устроит скандал, обвиняя в насилии. И тогда все его планы рухнут к чертям собачьим.

Попытался думать о чем-нибудь противном, сложном… Не помогало. Мысли возвращались к Афродите. Ничего не оставалось, как прибегнуть к проверенному средству: Эд встал и отправился в душ.

Как только муж покинул супружеское ложе, дышать Любе стало легче, жар утих, и она смогла заснуть. Когда Эдуард вернулся, уже не заметила. Так и не узнала, что первую брачную ночь он провел на непредназначенном для сна кожаном диване в кабинете.

По привычке Люба встала рано, но Эдуард, похоже, привык подниматься еще раньше: его женщина застала уже полностью одетым в столовой, где он приканчивал уже не первый бутерброд с лососем, запивая его черным кофе.

– Доброе утро! – приветствовала она супруга.

– Доброе, – улыбнулся, дожевав кусок. – Присоединяйся, кофе еще горячий.

– Разбудил бы меня, чтоб нормальный завтрак приготовила.

– А чем бутерброды для завтрака плохи?

– Они сутки на столе пролежали, могли пропасть.

– Но не пропали. Кондиционер не дал.

– Мое дело предупредить. Я бы не стала есть ничего сомнительного перед дорогой.

– Да нормальные бутерброды, садись ешь.

Люба неуверенно взяла бутерброд, понюхала – неприятного амбре не ощущалось.

– Ладно, рискну, – махнула рукой. – В случае чего в вагоне же два туалета?

– Два, – с улыбкой подтвердил Эдик.

Люба налила себе кофе и устроилась напротив мужа.

– Но детям я все-таки нормальный завтрак приготовлю, когда встанут. А до этого пирожки как раз успею испечь.

– Да дались тебе эти пирожки! Цени свое время.

– Но что-то в дорогу взять все-таки надо. Пирожки – лучший вариант.

– Купим. Как только откроется «Рыбная мануфактура», сразу закажу или даже сам схожу за твоими пирожками.

– Ты видел, сколько там пирожки стоят? Не стоят они столько, уж поверь мне.

– Сколько бы ни стоили. Мою жену это не должно волновать, – подмигнул.

– Дело хозяйское, – пожала плечами Люба и допила кофе.

– Посуду сама помоешь или помочь ее в посудомойку загрузить? – предложил помощь Эдуард, вспомнив, как его отчитала Рита за то, что Люба моет тарелки своими руками.

– Сама загружу, я инструкцию изучила, – отозвалась Люба. – Хотя руками я б две чашки быстрей помыла.

– Хочешь – мой руками, – разрешил муж.

– А маникюр?

– Испортишь – новый сделаешь, – успокоил ее Эдик. – Я подготовил для тебя банковскую карточку, кинул на нее сто штук – на мелкие расходы. Напомни, когда освободишься, чтоб передал ее тебе.

Люба обмотала тарелки с оставшимися со вчерашнего дня закусками пленкой, убрала их в холодильник, вымыла посуду, протерла со стола. Пришла в кабинет.

– Можно, я здесь пока посижу? – спросила робко.

– Можно, но лучше багаж проверь.

– Я его не трогала вчера. Как позавчера собрали, так все и лежит.

– Все равно проверь, и про Ксюшины вещи не забудь.

Люба пошла выполнять поручение. Еще раз убедилась, что ничего не забыла. Оставалось только вещи Оксаны переложить в отцовский чемодан, если поместятся. И если она вообще согласится что-то куда-то перекладывать.

Вернувшись в кабинет, Люба отчиталась о выполнении поручения.

– Теперь садись, есть разговор, – Эдуард развернулся в кресле и кивнул Любе на диван.

– Слушаю внимательно.

– Это по поводу Ксюши. Твой сын вчера ее обидел, а ты ему даже замечание не сделала. Это неправильно.

– Он наверняка уже раскаялся, – заверила Люба мужа. – Он на самом деле добрый мальчик. Он больше так не будет.

– Вот про это я и говорю: сделай так, чтобы больше твой сын мою дочь не задевал. И сама с ней сдружись. Как ты это сделаешь – не моя проблема. Все ясно?

– Да, я все поняла, – потупилась Люба.

В сущности, Эдуард был прав. В ее обязанности входил присмотр за детьми, то есть она должна стать для Ксюши кем-то вроде гувернантки. А как ее воспитывать, если она своего педагога ненавидит? Найти общий язык с девочкой она обязана, и как это она сделает – ее забота. Но вот как Гаврику объяснить, что Оксана неприкосновенна? Ведь не скажешь же ему, что она настоящая дочка Князева, а он – чужой.

– Детей пора будить, кормить и собирать, – решил Эдуард, посмотрев на часы.

– С кого начать?

– С Ксюши, она старшая.

– Приказ принят к исполнению, – попыталась пошутить Люба, но по выражению лица супруга поняла, что шутка не удалась. Покраснела и вышла из кабинета.

Заставить детей проснуться оказалось непростой задачей. На это потребовалось не менее получаса. Причем 13-летняя Оксана ныла и брыкалась, не желая проявлять сознательность, даже сильнее, чем восьмилетний Гаврик. Наконец, Любе удалось отправить Ксюшу в душ, а сонного Гаврика заставить занять за ней очередь.

Подняв детей, Люба пошла готовить им завтрак, а Эдуард отправился за обещанными пирожками. Принес два бумажных пакета, сообщив, что набрал пончики с разной начинкой, можно упаковывать.

Как Люба и предполагала, трогать свой чемодан Ксюша не разрешила. В результате детские вещи решено было переложить в дорожную сумку, а мужскую одежду, чтоб меньше мялась, – к Любиной в чемодан. Один чемодан досталось нести Любе. Другой вместе с сумкой взял Эдуард. Оксане, несмотря на ее недовольство, вручили пакет с пирожками и князевский ноутбук. Гаврик тащил