Книга Рай рядом - Лидия Яковлевна Лавровская

Еще какой молодой целоваться! А в Японии, например, пишут, уже разработали препарат, замедляющий старение… Опробовали на мышах, теперь приглашают волонтеров! Вот и пусть двигает в страну восходящего солнца, к гейшам, да! Зачем ушёл? Не позвонили, не вернулись, кстати, оба «джентльмена»… Не подрались, часом? Ох, какие глупости лезут в голову… Димка точно не станет махать кулаками, защищать экс-жену от кавалера, не от нахалов же уличных… было такое однажды! А его любимая креативная дочечка что удумала, до чего договорилась?! Вежливо-вежливо так после отбытия гостей спросила:

– Кто это, такой… ммм….немолодой?

– Очень известный, очень хороший журналист. Мой друг.

– Нет, вы дружите себе, я ничего не имею против! – разрешает Полина, – Но в таком случае я предпочитаю жить вместе с папой. Так ты чай хотела?

И рассказывает, изящно двигаясь по кухне, включая чайник, звеня посудой, удивительные новости. Отец, оказывается, сейчас занят интерьерами шикарной виллы московского бизнесмена – каждого уголочка! Попутно приступил к целой серии панно, на очереди гигантская фреска. Живёт в гостевом домике, куда, между прочим, он приглашает Полинку… даже пожить, да!

– Так что вы тут, мы там. Все окей!

– Молодчина, скоренько всех расселила, распределила. Но пригласил-то, наверное, в гости? Или что, сама просилась к нему на постой? Колись! И бедный папа, скрепя сердце, не сказал ни да, ни нет, только что-то мямлил… и на другую тему?

Алина знала своих «григорианцев», как календарь выхода номеров «Курьера» – наизусть!

Дочь, заметно омрачившись, всё же встаёт к заверещавшему чайнику, бросает пакетик в алинину чашку, наливает кипяток.

– Вот и хорошо, попью чай, пока ты пьёшь мою кровь, вампирша малолетняя!

Да нет, Алина любит Полину, Полина любит Алину, о чём речь. Но мама – командный, «злой полицейский», а папа… ну, понятно! Злым Диму Алина не видела никогда, сегодня тоже. Уязвлённым, омраченным… Прости, Димыч, прости!!

– Я, мама, к твоему сведению, могла бы ему помочь, он же творческий человек! Напоминать буду, например, что пора завтракать, готовить ему буду…

– Знаешь что, не пристраивайся ты к творческому человеку, он сам творчески разберётся! И пусть ему, кстати, близнецы пирожки и горшочек масла приносят, чай, не по лесу идти! Подросли уже, в школу вот-вот пойдут. А ты о себе подумай, разберись, в чем ТЫ творческая. Я в твоем возрасте домашние, классные сочинения так писала, что в других классах потом педагоги вслух зачитывали! Школьную радиогазету вела, в олимпиадах участвовала, ну и читала, читала запоем. Книги, между прочим, а не чепуху в телефоне, от которой ты «тащишься»! Совсем маленькой, помню, все лепила каких-то зверушек, куколок рисовала, из бумаги вырезала, самодельные книжки мастерила. Папа, он меня не так, как тебя воспринимал, построже, но похвалил однажды: «Какая ты у нас труженица! Вечно занимаешься чем-то интересным!» А тебе, значит, что, интересно яичницу отцу жарить? Ладно, короче… Я что хочу сказать…

Но нет, Полинка отвернулась, уставившись в некую даль далёкую… не слушает. Алина тоже её не слышит будто… А дочь ведь просто хочет, чтобы они были – семья, чтобы жили вместе, как когда-то, чтобы всё было хорошо! А мамочка всё невесть о чём думает! Еще и явилась с «немолодым» каким-то!

Да понятно, понятно, но проще увильнуть, увести разговор влево-вправо: «Тебе интересно отцу яичницу жарить?!» Можно, кстати, всему семейству жарить и парить, и быть при этом Мариной Цветаевой, например… Хорошо, но что же делать, что делать?! Дима – однолюб, как Алине однажды сказала его мать, мол, «в их роду все такие!» Действительно, свекровь со свекром, праведники эти, жили душа в душу, познакомившись полвека назад в пионерском лагере. Пока его, диабетика, проклятый ковид не скосил в прошлом году… А вот они с Димкой и разбегались, и разбежались в конце концов – из-за Алины, конечно. «Живопись и жена» – эти его незыблемые константы тяготили, хотелось новых впечатлений, что ли… И, главное, ещё не было настоящего, интересного ДЕЛА, очень напрягала непыльная работка в литературном музее сразу после университета. Полина родилась – ее мамочка-пенсионерка, можно сказать, узурпировала, тут же уволилась из школы! Правда, изредка кружили голову, залетали неведомо откуда стихи…

А вот Димон всегда был на творческом взводе! Фанател от любой мелочи. Вычитал где-то, что Репин не мог налюбоваться на лужу из-под пса, замерзшую в снегу: «Какая дивная охра!» Да, не только великая поэзия может родиться «из сора», это понятно… Одно время всё ездил с утра писать речку у главного городского моста, массу замечательных этюдов сделал. А она там тоже отнюдь не стерильная, летом болотом попахивает и той же «охрой». Но зато какие «необыкновенные переливы зелёного»! Вот такой счастливый человек бывший муж… Ещё бы эта перезрелая мадам не пристроилась, не родила от него деток-конфеток, полакомиться, полелеять на старости лет!

– Ну сядь, посиди со мной, Полинчик! Одну минуточку! И спать пойдём… Мы что-нибудь вместе с тобой придумаем, утро вечера мудренее, правильно?

А потом до этого мудрого, мудреного утра в бессонной голове опять всякая карусель-ерундель закрутилась. Что-то придумалось, что-то припомнилось… да в красках! Тех, что одни способны из обыкновенного и привычного сотворить пульсирующую, полыхающую, режущую глаза и сердце картину! Клиническую картину влюбленности. Ох, влипла…

Вот в начале года съездила с Димкой в Краснодар, оттуда уже одна полетела по делам в столицу. И ни разу не пришло в голову звякнуть, встретиться там с «гением», сценаристом Кожевниковым. Ради которого несколько лет моталась-металась между домом и Москвой! «Но для женщины прошлого нет,/ Разлюбила – и стал ей чужой…» Всё верно… Вернувшись к родным пенатам, и Димке не позвонила, не объявилась по той же причине. Или из-за близнецов? Или все же из-за Воробьёва?! Нравится, нравится, нравится ей давно, если совсем честно… Кажется, намекает, готов ради любви, как Тургенев, перевернуть всю свою жизнь! Правда, что ли?! А она, она готова?

11

«Последние дни октября оказались рекордно тёплыми даже для райского субтропического курорта. Листья ликвидамбаров не торопились желтеть, краснеть и багроветь, топырились прямо-таки майскими зелёными звездами. И солнце жарило с энтузиазмом новоиспечённой звезды, впервые попавшей на мировую сцену – на небосклон то бишь. Приезжие табунами плескались в море, «уже холодном» только для аборигенов. А после народ, особенно молодой, зажигал в бархатной ночи: «любимый город может спать спокойно», но не хочет! Он жизнерадостный, большой и с фантастическими параметрами. Длиннющей узкой ленточкой весело вьётся, жмётся к морю, в затылок ему зазывно дышат изумрудные горы, еще дальше заманчиво поблескивают уже снежные, ледяные… Красотища!»

Красотища, красотища… Игривые фразы нового очерка нанизывались