Книга Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Опять слежка?
Послышался смешок.
«Нет. Мне просто понравился вон тот раскидистый куст, прелесть моя. Он очаровательно зелёный. Так что будь любезна, добудь ветку», – сладчайшим голосом попросил Йен.
Ослушаться я не посмела – вломилась в чужой сад, как миленькая, и обокрала хозяев. Благо потребовал чокнутый чародей немного, всего-то крошечный отросток-вилку с палец величиной. Стоило приложить её к лацкану пальто, и она приклеилась – точно невидимыми лапками вцепилась, узкие листья зашевелились, как живые, а крупные цветочные почки на конце набухли и пошли в рост.
Розовые, сладкие, ядовитые – что это за цветы, объяснять мне не требовалось.
– Ты… ты уверен, что так и надо? – спросила я, сглотнув. – Что-то у меня голова кружится…
«Из-за чар, – пояснил Йен равнодушно. – Сложно творить чары без рокировки, милая. А теперь иди и не бойся; слушайся меня, и всё будет хорошо».
Прозвучали его слова неубедительно. До сих пор он никогда не лгал и никогда мне не вредил, никогда… Но сейчас верить ему получалось с трудом.
На интерактивной карте квартал выглядел довольно живо, особенно на стыке армии новеньких многоэтажек и старинных частных домов, где рассредоточился отряд круглосуточных магазинов и аптек, а из цокольных этажей игриво зазывали вывесками маникюрные салоны, парикмахерские и мастерские. Но реальность встретила меня той особенной разновидностью спокойствия, от которого становится грустно: приглушённый свет и тишина там, где рассчитываешь столкнуться с движением, шумом, неумолкающей городской жизнью. Высотки насчитывали по двадцать этажей, но окна горели редко – по пальцам пересчитать можно. Аккуратно разлинованные стоянки практически пустовали, две-три машины у каждого здания – не смешно; детские площадки с идеально ровными песочницами и с горками без единого граффити, даже перманентным маркером, напоминали о фильмах ужасов.
И ещё… здесь было теплее и очень странно пахло, как в старом книжном магазине или в архиве.
Я прошла через несколько дворов, прежде чем наконец увидела то, о чём упоминал Йен: невысокое, метров пять от силы, разлапистое дерево, увитое плющом. Оно росло у крыльца многоэтажки, похожей на оборонительную башню. Цепочка окон на общей лестнице горела, как наспех смётанный шов, через который пробивался свет, но в остальном здание выглядело необитаемым.
– Нам точно сюда?
«Не сомневайся, сладкая. Код попробуй… хм, пожалуй, или семь-семь-один или восемь-три-четыре, второе даже вероятнее».
Он угадал, кто бы сомневался. А вот я застряла в дверном проёме, не в силах порог перешагнуть, словно что-то меня действительно сдерживало. Обострённое восприятие играло злые шутки: то померещился криповатый детский смех со стороны площадки, потом кошачье мяуканье. Я повернула голову, но успела заметить только мутную тень в движении и невнятное шевеление можжевеловой изгороди. Ветер, что ли?..
«Пусти меня», – спокойно предложила Салли.
Это меня немного встряхнуло, напомнило о том, что мы всё-таки не были беспомощными жертвами. Я выдохнула и наконец шагнула в подъезд.
– Вроде драк пока не предвидится.
«Жаль».
Лаконично, как всегда.
«Поднимайся вверх по лестнице, моё осторожное солнце, – насмешливо прорезался Йен. – Тебе нужно всего лишь поглядывать на двери, я узнаю, которая нам нужна, когда увижу. А потом слушайся меня беспрекословно, даже если тебе покажется, что приказ странный или опасный».
У меня заныло под ложечкой.
– Может, обойдёмся без твоего друга?
Он промолчал.
Первые десять этажей выглядели необжитыми, несмотря на старательно разложенные – и аномально чистые – коврики перед дверьми. Похоже, что загадочный незнакомец предпочитал селиться повыше, я даже почувствовала с ним некое духовное родство. На одиннадцатом Йен меня затормозил и заставил внимательно осмотреться, прежде чем вынес вердикт и подтолкнул к крайней двери.
«Постучи костяшками пальцев вот так: та-рам, та-рам, та-рам-рам-рам, – напел он. – Потом отступи на два шага, скрести руки на груди и смотри на потолок так, словно там транслируют в прямом эфире выборы в верхнюю палату парламента».
– Не то чтобы мне были очень интересны выборы… – нервно передёрнула я плечами.
Он улыбнулся.
«В этом и суть».
Мне ничего не оставалось, кроме как послушаться. Целую минуту не происходило ровным счётом ничего, только пульс у меня колотился всё чаще, в такт дурацкой мелодии – та-рам, та-рам, та-рам-рам-рам… Потом Йен шепнул:
«Сейчас. Ты упрёшь одну руку в бок, другой укажешь на дверь и скажешь вот что…»
Я только дослушала, но уже почувствовала себя по-идиотски. Но, тем не менее, покорно приняла позу и деланно скучающим тоном провозгласила:
– Вообще-то я пришёл насчёт ботанического атласа. Не хочешь – как хочешь. Старый хрыч.
«Теперь разворачивайся и иди к лестнице. Сними ветку олеандра с лацкана, поцелуй и брось на ступеньки».
У меня ноги чуть друг за друга не зацепились. Что, прямо целовать? А ничего, что ты сам только вчера птицей заливался о том, какой он ядовитый?
Йен бесстыже расхохотался.
«Хотя бы к губам поднеси, святая невинность! Да, а сейчас снова повтори про хрыча».
– Старый хрыч, – вздохнула я, не без сожаления избавляясь от цветущей веточки олеандра.
И – едва с лестницы не сверзилась, потому что дверь крайней квартиры оказалась распахнута, а на верхних ступенях стоял темноволосый мужчина, одетый как бутлегер или гангстер, и неважно, что их всех перестреляли лет восемьдесят назад. Вот только выражение лица у него было не лихое и безбашенное, даже не пафосное, а такое… Мне сразу захотелось сделать книксен и извиниться.
В письменном виде, на шести листах.
И отправить почтой.
– Я же говорил, что ещё раз услышу это отвратительное обращение – и спущу тебя с лестницы, – безмерно усталым голосом произнёс незнакомец.
– Ох, ё… – вырвалось у меня.
«Я тогда выразился покрепче, но сойдёт, – философски заметил Йен. – В конце концов, мы ведь не в точности реконструируем сцену из прошлого, а воспроизводим в меру сил».
Мы что делаем? Это что за спектакль такой?
«Если быть точнее, сцена нашего знакомства. Тогда я произвёл не лучшее впечатление, надо сказать…»
От ужаса мозги у меня, наверное, в желе превратились. Я не успела ни Салли позвать, ни ломануться вниз по лестнице, когда этот ошеломительный красавчик в жилетке времён бутлегерских войн вдруг одним плавным движением спустился на полдесятка ступеней и цепко ухватил меня пальцами за подбородок, так, что кость едва не хрустнула.
