Книга Приснись - Юлия Александровна Лавряшина

имеет для него значения, потому и сны не отражают ее с той четкостью и правдоподобием, какими отличаются другие моменты его жизни. Макс забывает обо всем, стоит ему выйти за порог высоченного здания их компании — такие я видела только в фильмах о богатых и знаменитых.

Определенно, и у Макса нет недостатка в средствах, но, кажется, он вовсе не знаменит, ведь ему удается спокойно передвигаться по Москве, а заодно и мне с ним. И никто не узнает его… Заглядываются, конечно! Невозможно ведь не заметить такую красоту.

Счастье, что он любит не только погонять на машине, но и побродить пешком. Уже кончается сентябрь, и в его городе один за другим вспыхивают закатным солнцем клены. У нас эти деревья не растут, мне в диковинку багровая осень.

— Остановись, — умоляю я Макса, — дай мне полюбоваться!

Конечно, это случайность, только он вдруг замирает у высоченного клена, запрокидывает голову, и его глазами я вижу пышную огненную шапку дерева, всегда готового протянуть пятерню.

— Древесный костер, — шепчу я.

И Макс вдруг повторяет:

— Костер.

Обожаю эти сны! Они лучше любой телепередачи, ведь создают полную иллюзию того, что я нахожусь в столице и вместе с этим красивым парнем (а то и вселившись в него!) проживаю жизнь настолько отличную от моей, что голова кругом… Никогда не думала, что можно с таким нетерпением ждать ночи и нырять в постель, как в волшебный источник.

— Может, вместе посмотрим что-нибудь? — предлагает папа за ужином.

Его добрая улыбка гаснет, когда у меня вырывается:

— А я хотела лечь пораньше!

— Ну конечно, ложись, — тут же соглашается он. — Ты устала… Я почитаю в постели.

— Завтра посмотрим?

— Конечно.

— Завтра пятница, в субботу можно будет поспать подольше.

Он соглашается и с этим, не догадываясь, почему по пятницам меня не тянет спать. В этот вечер Макс опять отправится в ночной клуб, где он всегда напивается до одури, нюхает какую-то дрянь, цепляется за первую попавшуюся девицу, точно она способна спасти от того, что мучает его…

Вот чего мне совершенно не хочется видеть, поэтому каждую неделю в ночь на субботу приходится ставить рядом с постелью термос с кофе, чтобы не будить папу. До утра я занимаю себя какой-нибудь ерундой, только не читаю, ведь какой увлекательной ни была бы книга, если лежишь с ней в постели, в конце концов начинают слипаться глаза. Поэтому я вставляю наушники и смотрю на планшете какую-нибудь дурацкую комедию… Или переписываюсь с Миланкой, которой — единственной! — я рассказала про эти странные сны.

Тогда мы сидели с ней в старом парке, где играли еще в детстве, воображая себя похищенными детьми или, наоборот, разбойниками. Потом Милка не раз рисовала его — у нее настоящий талант, и ее пейзажи отлично продаются. В парке у нас есть любимая скамейка, с которой лучше всего виден букет рыжеватых сосен и белокожих берез. И уж так повелось, что на этой скамье мы рассказываем друг другу самое секретное…

Милана слушает меня, расширив от изумления и без того большие глаза. По цвету они так близки оттенку сосновой коры, что она кажется мне лесной нимфой.

— Обалдеть, — заключает она, выслушав мой путаный рассказ. — Повторяющиеся сны — это ведь такая редкость! У меня в жизни не было… Слушай, тебе надо сходить к психотерапевту.

— Поговорить? А ты мне на что?

— Так я же не специалист! Что я могу посоветовать? Пусть объяснит, что это все значит!

Загнать меня на кушетку ей не удается, и Милана принимается сама изучать природу повторяющихся снов. Порой она звонит мне прямо в школу и мрачно сообщает:

— Регулярно повторяющийся сон с одинаковым сюжетом с точки зрения психоанализа говорит о том, что есть некая проблема и наше подсознание пытается донести до нашего ума, что эта проблема существует и в чем именно она заключается.

— Ты читаешь Википедию?

— Почти. Слушай дальше: сон — это окошко из подсознательного в сознательное. Ля-ля-ля… Вот! То, что нас подсознательно тревожит, пытается донести информацию с помощью неких ассоциаций, непрямых знаков. Но эти знаки нужно еще расшифровать, ведь для каждого человека они разные. Поэтому читать сонники не имеет смысла.

— Я и не читаю.

— Молодец.

В кабинет уже входит моя любимая ученица — кудрявая синеглазая Лилька, готовая спать в обнимку с гитарой так же, как я.

— Милана, у меня урок начинается.

— Да плевать! Что у тебя связано с Москвой? Твоя мать… Она туда уехала?

— Я не знаю.

— Наверняка. Все уезжают в Москву. Может, ты мельком в детстве видела ее мужчину и это он тебе снится?

— Понятия не имею. Не помню. Потом поговорим.

Но она не перезванивает вечером, наверное, у нее свидание, ведь Милана нарасхват. Почему до сих пор она так никого и не выбрала, остается загадкой, с которой тоже неплохо бы наведаться к психотерапевту.

Дневной разговор с ней выбивает меня из колеи, я пытаюсь докопаться до детских воспоминаний, но похоронены они так глубоко… Впустую проходит половина ночи, я верчусь в постели, то сажусь, то переворачиваю подушку. А если засыпаю под утро, как я уже заметила, Макс мне не снится. И дело тут не в разнице во времени — нас с Москвой разделяет всего четыре часа. Не получается… Видно, в его мир не пускают наспех. Он заслуживает полного погружения.

Хотя, признаться, этот парень не особо мне нравится. В нем чувствуется такая необъяснимая озлобленность, которая пугает всерьез. У меня едва не выскакивает сердце, когда он врывается в квартиру человека вдвое старше его и едва не избивает беднягу. Я чувствовала, как ему хочется этого — мои собственные кулаки ныли от нетерпения. Но за что? О каком ребенке шла речь и почему для Макса это настолько важно?

Даже во сне я ощущала, как шумит в ушах от вскипающей крови — то ли у меня, то ли у него… Это и мешало мне как следует вслушаться в разговор, понять суть. И все же кое-что я узнала: красивые мужчины вовсе не так неуязвимы, как кажется со стороны. А ведь именно это занимало меня с самого детства… У Макса имеются свои болевые точки, значит, и он просто взвивается, когда их задевают.

И вообще он странный: порой, когда никого нет рядом, он разговаривает с кем-то. Как в этот вечер, когда Макс выбегает из подъезда человека по фамилии Коновалов и долго пытается отдышаться на скамейке, мучительно размышляя о своем. Его раздумий я не слышу, а жаль — именно это самое интересное в человеке. Но то, о чем мы думаем, слышит только бог, и мне