Книга Дневник добровольца - Дмитрий Артис

снаряда в день. Не больше.

Привык настолько, что организм расслабился и прошлой ночью снилась женщина. Сны с женщинами люблю. Чувствую себя здоровым и молодым парнем. Да-да, «называйте меня Огогош, потому что ещё о-го-го я!» Смеюсь. Звонко.

1 августа, приятное утро

Нашёл место, где можно безопасно распрямиться. Встал под робкий луч солнца. Пар изо рта идёт. Стою, пуская колечки, щёлкаю челюстью.

Так в детстве: стащишь у взрослых сигарету, неумело прикуришь и пускаешь дым, пытаясь нарисовать кружочек.

Сделал зарядку. Размял суставы. Поскрипел. Вернулся к Саве чай пить и слушать его ворчание. Пока тихо, дышишь полной грудью, не сдерживаясь.

1 августа, полдень

Унылое однообразие. Стрельбы почти нет. Тишина начинает напрягать. Думаешь, что затишье перед бурей, поэтому не можешь расслабиться. Сидишь сжатым в кулак.

На базе, когда стоял в карауле, ко мне подошёл местный колдырь с бутылкой, видимо, самогона. Бутылка без наклейки. Жидкость мутная, в белизну.

— Выпей, — говорит.

— Отойди от меня на три метра, — отвечаю.

Настаивает:

— Выпей, выпей!

— Не пью.

— Парней угости!

— Непьющие парни… Отойди на три метра!

— Ну пожалуйста, выпей!

— Быстро ушёл. — Перещëлкнул затвором.

Колдырь отскочил, упал на колени, поднял руки вверх, крепко сжимая бутылку, и заголосил:

— Слава России!

Потом встал и, еле волоча ноги, ретировался.

Никакой славы у России нет. Слава прошлого, только. Сейчас мы тупим и не понимаем, что происходит вокруг. Говорю «мы», подразумевая себя.

В мирной жизни мне нравится тишина. Выползешь из своей норы на свет божий, поскандалишь, а потом опять спрячешься и ловишь тишину. Долго-долго. Звенящую тишину. Здесь, если тишина затягивается, становится не по себе. Неуютно от медленно ползущей тишины, обволакивающей, туманящей разум.

1 августа, за полдень

Стоило произнести, что тишина задолбала, так началось. Огнище. Чуть глушануло. Земля ходуном ходит. Сава ворчит, ругается, молится, а меня смех разбирает. Дебильная реакция.

2 августа, начало десятого

Насыщенные сутки. Времени не было записывать.

Вчера вечером птичка сбросила яичко. Попала в бетонную плиту, которая прикрывала меня. Взрыв в полутора-двух метрах. Самого взрыва не слышал. Оглушило. Сначала увидел падающее яйцо, потом вспышку и после неё дым. Сава был позади. За долю секунды он отскочил метров на пять. Меня осыпало бетонной стружкой. Осколки прошли мимо. Боженька отвёл от меня беду. В ушах только до сих пор позванивает.

После прилётов грянул раскатистый гром. Вспышки молнии и проливной дождь. Бомбёжка прекратилась.

Ночью сообщили по рации, что будут выводить команду. Под утро вышли. Перед дорогой съел таблетку пенталгина. Тело болело, а путь не близкий. Таблетка помогла не чувствовать боль. Но дыхалка у меня всё равно никакая. До хрипа. С горем пополам добежали. Ни единого выстрела. Спасибо дождю. Правда, по шею в грязи.

Прошли километра три, наверное, и остановились на отдых в заброшенном блиндаже. Вылезло солнце. Немного подсушили одежду. Эвакуационная машина боится близко подъезжать после случая с Танцором. Ждали команду на выход к трассе. Часам к шести вечера сообщили, что можно выходить. Пешком три-четыре километра. Зелёная зона. Шли спокойно.

У ближайшего блокпоста нас подхватила эвакуационная машина, и минут через пятнадцать-двадцать были уже на базе у себя в домике.

Скинули одежду и пошли в баню. У нас на базе есть баня с парилкой. Одно удовольствие. Долго там не сидел, потому что уставший. Но грязь с себя соскоблил, всю без остатка. Довольный, дальше некуда.

Вернувшись в домик, замочил одежду. Завтра с утра встану и постираю.

Настроение отличное. Я справился. Голову несколько раз отрубало, боялся сломаться. Физически мне тяжело. Очень.

Спать!

3 августа, около девяти утра

Постирался. Купил берцы, перчатки. Месяц без перчаток проходил. Руки изуродовал. Уходя, покупал себе без пальцев. Когда приехали туда, куда приехали, отдал Костеку. Он уходил в первых рядах на Дракона. Своих у него не было.

Сава ещё стирается. Малыш и Давинчи пошли в магазин.

Как ни странно, утром тело не болело. Видимо, баня хорошо кости пропарила. Надо что-то с дыхалкой делать. Задыхаюсь. С проблемой боли помогают справиться таблетки. А что делать с дыхалкой, не знаю. Курить бросать желания нет. Бросить могу, по щелчку. Желания нет. Последнее удовольствие. Потому что.

Хочу газировку.

3 августа, около десяти утра

Открыл томик Александра Блока на стихотворении «Ну что же? Устало заломлены слабые руки…» О любви, о жизни и смерти. О вечности. Обо мне. Обо всех. О нас.

3 августа, утро

Ярус привёз воды. Нам первым. Заполнил все ёмкости. Он теперь водовозом работает на базе. Ему три недели осталось до конца контракта. Нервного тика не заметил. Заходил Седой. Его в другую команду определили.

Здорово, когда тебя встречают на базе, как будто ты прошёл мыслимые и немыслимые круги ада. Парни знают, что такое б. з. Встречают с радостью, что живые. Печалятся, если кого-то двухсотит или трёхсотит. Трёхсотит — не очень печалятся. Ну, если ранение так себе. Наоборот, завидуют, что боец отдохнёт в госпитале.

На базе отдыхать не дают даже после б. з. Сразу в караул, в лес или на промзону. Денёк на стирку и магазины, а дальше — снова в путь, до седьмого пота. Покой нам только снится.

3 августа, в течение дня

— Привет, воин! — Это Мартын, увидев меня, идущего из магазина. — Как ты?

— Как на войне.

— Страшно было?

— Пипец как страшно! Писался и какался каждую секунду! Еле живым ноги унёс.

— Правда?

— Да! Руки до сих пор дрожат. И не только руки. Видишь, колени ходуном ходят, — говорю, делая пару танцевальных движений.

— Воин!

Мартын на Дракона не ходит. В комендачах отсиживается. От тюрьмы прячется или срок погашает. Точно не знаю. Всем говорит, что его по состоянию здоровья не пускают. Только он здоров как бык. На вид.

— Огогоша! — Это Фома-два. Улыбается. — Рад тебя видеть живым и здоровым!

— Я тоже. — Смеюсь.

— Ты случайно туалетной бумаги не купил? Меня поселили в дом с мусульманами. Бумаги не бывает.