Книга Тревожная Шумава - Рудольф Кальчик

третий стоял рядом с ними:

— Пожалуйста, входите… я приготовлю чай. Вы, наверное, промокли.

Земан повесил плащ на вешалку в прихожей и на цыпочках вошел в комнату. Он испытывал невообразимое счастье. Из кухни доносился звон посуды. Ему было очень приятно чувствовать домашнее тепло, женскую заботу. Земан оглядел комнату: шкаф, этажерка, раскладной диван, маленький столик, два кресла, на стенах несколько картин. Он скользнул по ним равнодушным взглядом: какие-то пейзажи, мадонна с ребенком на руках, натюрморт. Его внимание привлекла висевшая на стене фотография двух улыбающихся людей. Да, это была Мария, несколько стройнее, хотя и не такая красивая, как теперь, а тот мужчина рядом с ней — это он, Павел Рис. Что он сейчас делает? Где он? Почему все это время молчит? Земан несколько секунд изучал его лицо: приятное, пожалуй, слишком мягкое лицо. Так вот как выглядел его соперник. Но его нет здесь. Они теперь вдвоем с Марией.

Земан возвратился к креслу. На столике лежал курительный прибор. Земан взял маленькую блестящую зажигалку, чиркнул раз, другой. Загорелся огонек. Ему захотелось закурить. Именно этого ему все время не хватало. Он вынул из кармана блузы намокшую сигарету, закурил и с наслаждением затянулся.

Рисова открыла дверь из кухни. Она открыла ее ногой, как это делают женщины, когда у них заняты обе руки. В руках она несла поднос с двумя чашками крепкого чая и тарелочкой сушек. Шла она свободно, как будто без ноши, лишь чашки слегка позвякивали.

— Пожалуйста, — сказала она едва слышно, ставя поднос на стол.

Земан не дал ей сесть. Он поднялся и схватил ее за плечи. Она чуть сжалась и опустила руки. Ее голова склонилась ему на грудь. Потом Мария посмотрела ему в глаза… Ее рот был полуоткрыт… «Мария, моя Мария, моя…»

Она порывисто обняла крепкие, широкие плечи пограничника.

Начальника заставы трясло, как в лихорадке, когда он в двенадцатом часу ночи проходил мимо развалин мельницы. Замедлив шаг, Кот вскоре обнаружил Цыганека. Кругом была кромешная тьма, пограничники стояли почти вплотную.

— Где Земан? — спросил Кот.

— Отошел куда-то, — ответил Цыганек. — Скоро вернется.

Он еще надеялся на чудо: а вдруг Земан появится именно в эту минуту. Начальник заставы ждал несколько секунд. В нем росло смутное предчувствие чего-то недоброго, однако он молчал. Наконец не выдержал:

— Куда он пошел?

Цыганек проглотил слюну. Надо же такому случиться!

— Не буду тебя обманывать, — выдавил он через силу. — Он пошел к Рисовой. На первое свидание. Должен вернуться через полчаса.

Кота душил кашель. Он зажал шарфом рот. «А, что там, — подумал он с горечью. — Я стараюсь, из кожи лезу вон, а мой подчиненный ушел с поста! К бабе пошел». Кот со злобой сжал кулаки. Он едва сдержался, чтобы не выместить свою злость на Цыганеке, дав ему пару раз по зубам. Посмотрев на Цыганека долгим тяжелым взглядом, он тихо произнес дрожащим голосом:

— И такое мне преподносят лучшие из моих ребят… Как ты думаешь, почему я направил вас сюда? Эх, Зденек, и ты тоже хорош… Дать бы тебе как следует! Значит, выстави я здесь хоть целый полк, от этого не будет проку! Постыдился бы!

Кот крепче затянул шарф на шее и направился назад, к деревне. Зубы его выбивали дробь.

Разговор с Земаном состоялся только утром, когда тот вернулся из наряда.

— Иди туда, — приказал Кот Земану, кивнув на дверь своей комнаты.

В Земане боролись два чувства. Еще сейчас, когда он переступал порог комнаты Кота, в нем бушевала клокочущая радость. В эти минуты он еще жил воспоминаниями о вчерашнем вечере. Его пальцы хранили ощущение тепла ее плеч, он слышал ее шепот. Минутой позднее он замирал от чувства отвращения к себе, к своему поступку: «Боже мой, что наделал! Самовольно покинуть пост! Никогда еще меня не наказывали…»

Когда Земан вошел в комнату, Блеск приподнялся у ног Кота и тихонько зарычал.

— Спокойно, Блеск! Лежать! — обратился к нему Кот и затем обернулся к Земану. — Прокурора, хотя ты совершил преступление, вызывать не буду, — сказал он мрачно. — Не потому, что жалею тебя. В таких делах, друг мой, пощады от меня не дождешься. Суд вправил бы тебе мозги.

Земан стоял молча. Ему нечего было сказать в свое оправдание.

Кот сжал челюсти и повернулся к нему спиной. Он увидел в окно угол магазина. Ах, эти женщины! Вдали простирались леса и горы — часть его трижды проклятого участка.

— Нас здесь всего лишь горстка, мне необходим каждый из вас. Сейчас границы не такие, как прежде. Через них лезут диверсант за диверсантом. Вот почему я не пошлю тебя в штаб, понял? Я был о тебе лучшего мнения… — говорил Кот уставшим, хриплым голосом.

Земан судорожно проглотил слюну:

— Товарищ начальник, я не хотел…

Кот резко обернулся. Его слова прозвучали словно удар бича:

— Кругом, шагом марш!

Когда пограничник с побагровевшим лицом, сопровождаемый рычанием Блеска, выскочил из комнаты, Кот без сил повалился на свою койку. Сердце бешено колотилось, тело сотрясалось в горячке. Он механически стащил сапоги, зябко укутался одеялом и почти тут же заснул. Когда он проснулся, перед ним стоял Громадка.

— Как ты себя чувствуешь, Вацлав?

— Хорошо…

Громадка присел на койку.

— Ты вызвал прокурора?

— Нет.

— Правильно сделал. Никогда не поздно посадить человека. Послушай, Вацлав…

— Ну?

— Что нам теперь делать? С рождества ребята не были дома. А вспомни прошлый год! Какая была обстановка на границе! Те, кто служил на границе, измотаны до предела… потом сразу же февральские события… а с тех пор… сам знаешь. Поэтому ты не должен удивляться случаю с Земаном!

— Я и не удивляюсь.

— Сегодня случилось это, завтра кто-то другой заснет в наряде. Подумай, стоит ли изматывать людей дежурствами у болота.

— Ты предлагаешь снять дозоры у топи?

— Но ведь с Килианом покончено. С того времени ни одна мышь не пролезла через болото. Семь суток, днем и ночью, мы не спускали глаз с болота — ничего. Так чего же, черт возьми, нам там бояться? Ребята не высыпаются, они измотаны. Когда я иду проверять посты, каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них в меня выпалит. Есть же предел человеческим силам и возможностям!

— Знаешь что, Лойза, — выпалил начальник заставы, — я вас всех сейчас отпущу на отдых, а на границе поставлю плакаты с надписями: «Милости просим, господа шпионы и диверсанты, проходите!» Что ты на это скажешь? Мало их крутится здесь?

Громадка безнадежно махнул рукой.

— С тобой трудно говорить, Вацлав, — сказал он и хлопнул дверью.

Вконец измотанный, начальник заставы снова прилег. Он