Книга Неизведанные земли - Нил Шустерман

Мальчик повернулся, чтобы посмотреть, что осталось от космического корабля и Джонни-О. К его удивлению, шаттл, гигантский топливный резервуар и двигатели — все было на месте. Корабль, как и раньше, неподвижно висел в воздухе. Следов повреждений видно не было. Возможно, разработчики защитили корабль от прямого попадания метеоритов и других космических катаклизмов, а может быть, такова была сила человеческой памяти, благодаря которой второй раз взорвать шаттл, умышленно или случайно, было просто невозможно. Конечно, все это не относилось к шаткой лестнице, построенной Потрошителем. Она исчезла без следа, и это Ника ничуть не удивило. Еще когда он карабкался по ней, ему не раз приходило в голову, что она может упасть, если кто-нибудь слишком сильно на нее дунет.

Джонни-О все еще цеплялся за спасительную железку в пустом грузовом отсеке. Массивные стены корабля защитили его от неистовых взрывов. Куча оружия исчезла, и он висел в воздухе над полом отсека. Наконец он отцепился и полетел вниз, радостно вереща. Ударившись об край люка, он отлетел в сторону от корабля и вывалился из отсека. Пролетая мимо хвоста шаттла, Джонни ударился еще раз — об сопло одного из двигателей, пролетел еще метров пятьдесят и упал лицом вниз на твердый асфальт, покрывавший стартовую площадку — обширное мертвое место.

— Джонни! — заорал Ник и стремглав бросился на помощь.

Джонни-О сел, потом, пошатываясь, встал.

— Я взорвался?

— Нет, — заверил его Ник. — С тобой все в порядке.

Он выглядел не хуже, чем до взрыва. В облике Джонни изменилась лишь одна деталь: сигарета, прилипшая к губе в день его смерти, исчезла. Силы взрыва оказалось достаточно лишь для того, чтобы уничтожить этот небольшой предмет. Ник поддерживал товарища под руку и размышлял, стоит ли сказать Джонни об исчезновении сигареты. Подумав, он решил, что будет лучше, если Джонни-О как-нибудь сам заметит это, когда будет в более спокойном расположении духа.

Издалека донесся тоскливый стон. Тот, кто произвел его, определенно был на грани отчаяния.

— Моя коллекция! — стонал Потрошитель. — Посмотрите, что вы с ней сделали!

Ник огляделся. Повсюду валялись скрученные винтом оружейные стволы вперемежку с изуродованными до неузнаваемости металлическими деталями разных размеров и формы. Обломками была покрыта не только заасфальтированная стартовая площадка — куда ни глянь, повсюду из живой земли, медленно исчезая, торчали останки всевозможного оружия.

— Что вы натворили! Что вы наделали! — причитал Потрошитель. — Все пропало!

Ник не испытывал к нему никакой жалости. Он в ярости подбежал к маленькому солдату.

— Каким надо быть идиотом, чтобы хранить боевое оружие, боеприпасы и бомбы в таком количестве? — заорал он.

— Я не идиот, — завизжал обиженный Потрошитель. — Сам ты идиот! У меня теперь ничего нет, спасибо тебе!

Вдруг Ника осенило. Когда он впервые встретился с Потрошителем лицом к лицу, в его сознании зародилась смутная догадка, но развивать ее Ник не стал — не было времени. Ему сразу показались странными глаза Потрошителя, форма лица и тембр голоса. Ник схватился за козырек фуражки мальчика, но, естественно, снять ее не удалось. Как и галстук Ника, она стала частью призрачного Потрошителя.

— Убери руки к чертовой матери! — потребовал Зак, ударив Ника по плечу.

Но Ник уже понял, что перед ним никакой не «Зак».

— Ты — девочка!

Глаза Потрошительницы сузились. Она смело смотрела Нику прямо в глаза.

— И что? Твое-то какое дело?

Глава седьмая

Пригоршня вечности

Когда началась война между Севером и Югом, пылкие мальчишки, желавшие принять участие в боевых действиях, нередко приписывали себе несколько лишних лет, чтобы поступить на службу. Среди этих лгунов попадались и девочки, считавшие, что они просто обязаны пойти на войну. Девочки стригли волосы и выдавали себя за мальчиков.

Впрочем, мало кому из них удавалось обмануть призывную комиссию.

Но не четырнадцатилетней Циннии Китнер. Родители дали ей имя в честь любимого цветка матери, и девочка всю жизнь его ненавидела. Ее бесила распространенная в южных штатах мода давать девочкам имена в честь таких пассивных и никчемных предметов, как цветы. Вайолет. Роуз. Магнолия. Она требовала, чтобы ее называли Цин, делая исключение лишь для отца. Она не была из привилегированной семьи и не принадлежала к типажу жгучей южной красотки. Ей мало что было известно о роскоши и институтах благородных девиц. По сути, ей и в школу-то не пришлось толком походить, и Цин возненавидела высший свет и изнеженных молодых южанок. Ей не нравилось рабство, но девушка любила отца и братьев, преданных делу Юга.

Наступил момент, когда южане вышли из Союза, и началась война. Мать девочки давно умерла, и Цинния знала, что, когда отец и братья отправятся на поля сражений, дома, кроме нее, никого не останется. Ей не хотелось становиться сиротой на попечении плачущих соседок, заламывающих руки в тщетной надежде на то, что их мужья когда-нибудь вернутся домой.

Цинния решила, что все это не для нее. Она сделала прическу под мальчика, научилась выпячивать челюсть и ходить вразвалку, чтобы стать похожей на братьев. Она придумала себе новое имя — Закария Китнер. Ей повезло: офицеры из призывной комиссии и учебной части были либо близоруки, либо слишком измучены работой, чтобы приглядываться к новобранцам, и она сошла за юношу.

Конечно, Цин не знала, что ей придется оставаться в образе мужчины так долго — целую вечность.

Она погибла в первом же бою, такое часто случалось с необстрелянными солдатами. Ее разорвало снарядом. К счастью, смерть оказалась мгновенной и почти безболезненной. Оставалось проделать путь по тоннелю, ведущему к свету — быстро и незатейливо, но по дороге Цин пришло в голову, что сообщить, что с ней случилось, отцу и братьям будет некому. Немного найдется вещей, способных заставить человека свернуть на пути к свету в конце тоннеля. Эгоистические мотивы для этого не подходят, слишком ничтожны они по сравнению с зовом вечности. Но мысли о близких могут наполнить человека, особенно наделенного сильной волей, такой энергией, что он сможет сопротивляться чему угодно.

Цин догадалась, куда лежит ее путь. Она понимала, что умерла, и знала, что поделать уже ничего нельзя. Проще всего было смириться с судьбой и устремиться к свету. Но ее не покидали мысли о семье, которая будет горевать о ней, даже не зная, куда она пропала.

Она сбилась с дороги и вскоре очнулась в Стране — на пороге между двумя мирами. Но прежде чем покинуть тоннель, Цинния Китнер сделала нечто такое, что сама Вселенная и высшие силы были одновременно расстроены и изумлены. Цинния достигла того места, где горел свет, схватила его частичку, зажала в кулаке и повернула назад, унося искру божественного света с собой. Проникнув сквозь стену тоннеля, девочка оказалась в Стране затерянных душ.

Как и большинство призраков, девочка со временем забыла подробности земной жизни, но войну она помнила отлично. Она оставалась на службе в течение более ста пятидесяти лет. Она собирала оружие, и это занятие придавало смысл ее существованию. Что из того, что время от времени другие призраки пытались объяснить ей, что война давно закончилась? Она не слушала их, считая, что военная служба — единственная цель ее жизни. На ней была форма, но Цин никогда не забывала о том, что она — девочка. Ей никогда не хотелось стать мальчиком, просто много лет назад этого потребовали обстоятельства. Ее ужасно раздражала фуражка, которую нельзя было снять, и волосы, упорно не желавшие отрастать. Еще больше девочку бесило, когда кто-нибудь называл ее Заком Потрошителем. Впрочем, военная форма и это прозвище давали ей некоторые преимущества, так что со временем Цин смирилась.