Книга Патологоанатом. Истории из морга - Карла Валентайн

в пар, давление которого разрывает тесный металлический футляр. Еще один пример: сравнительно недавно институт управления кладбищами и крематориями опубликовал меморандум о целой серии «необъяснимых» взрывов в крематориях Великобритании. После проведенного расследования причина была найдена. Ею оказались нитроглицериновые пластыри, которые применяют для лечения стенокардии. Нитроглицерин (тринитрат глицерина) является аналогом тринитротолуола (!), взрывчатого вещества, но похоронным бюро этот вид лечения был неизвестен.

Эти истории демонстрируют важность наружного осмотра трупа с учетом всех его особенностей. После осмотра труп отправляется назад, в холодильник, а мы ждем решения о том, будет ли труп подвергнут полному патологоанатомическому исследованию.

Всем ли нравятся исследования? Как правило, идет ли речь об исследовании зубов, груди или об исследовании знаний на университетских экзаменах, это слово имеет негативную окраску. Но мы не можем уклониться от исследований – даже после того, как умираем.

Для того чтобы стать полноценным техником морга, мне тоже пришлось подвергнуться своего рода исследованию – сдать экзамен по курсу патологоанатомической технологии. Обычно такой экзамен сдают через два года после начала обучения и практической деятельности. Однако я сдала этот экзамен через год, так как уже имела опыт бальзамирования и прошла обучение в колледже и университете. Потом у меня был выбор – получить должность старшего техника с последующей отработкой двух лет и сдачи следующего экзамена. Несмотря на такую длительность обучения, эта квалификация является технической, а не медицинской. Разница между техником морга и патологоанатомом заключается в том, что патологоанатом является дипломированным врачом, который вначале получает степень по медицине, а затем специализируется в патологической анатомии, то есть изучает проявления смерти и приводящие к ней заболевания. Патологоанатомы сдают намного больше разных экзаменов и перед тем, как посвятить себя патологической анатомии, лечат живых больных. Как раз это было мне совершенно неинтересно, потому что меня всегда увлекало то, что происходит с организмом после смерти.

Когда я начала работать в морге и готовилась к сдаче экзамена на сертификат, я очень боялась экзамена, но само обучение было фантастически интересным, потому что оно, в буквальном смысле слова, было практическим, а в учебных пособиях не было недостатка. Когда мне задавали вопросы по анатомии человека – а это регулярно делали и патологоанатомы, и Джейсон – мне не надо было далеко ходить. Анатомические препараты лежали передо мной на прозекторском столе. Я видела устройство человеческого тела, когда наблюдала, как Джейсон делает разрез и извлекает органы, когда сама стала делать это. У меня были стимулы обучаться этому мастерству, ведь оно очень полезно для общества, потому что помогает установить причину смерти, а в случае судебного вскрытия – помогает отправить за решетку убийцу. В морге у меня не было никаких препятствий к овладению этим мастерством.

Представьте себе, что вы хотите получить знания по анатомии и обучиться технике вскрытия, но вам не на чем практиковаться. Эта проблема постоянно возникала перед студентами-медиками разных эпох. Как можно стать хирургом или вообще врачом, не зная строения человеческого тела? Что можно использовать для вскрытия, если нет трупов? Искусственные модели? Животных? Это возможно, но польза от такого обучения ограничена. Выдающийся английский хирург, сэр Эстли Купер, сказал двести лет назад: «Тот, кто не оперировал трупы, будет калечить живых».

Вскрытие трупов и их исследование с образовательной целью то поднималось на щит, то отвергалось в зависимости от политического устройства обществ и их религиозных верований. Просвещенные древние греки не считали вскрытие осквернением мертвых тел. Греческие ученые считали вскрытие подтверждением эмпирической, опытной природы науки. Греческие врачи Герофил Халкедонский и Эразистрат Хиосский считаются первыми, кто систематически производил вскрытия трупов и записывал результаты. Эти врачи, жившие в третьем веке до новой эры, открыли большую медицинскую школу в Александрии. Проблема заключалась, однако, в том, что полная свобода действий привела к чрезмерному энтузиазму Герофила. Многие источники утверждают, что он занимался вивисекцией – вскрытием живых людей! – и за время своей практики вскрыл около 600 живых, осужденных на смерть, преступников. Однако после завоевания Греции Римской империей вскрытия были, так или иначе, запрещены. Согласно римским религиозным догмам, вскрытие мертвецов считалось нечестивым и кощунственным занятием. Этот подход заставил таких врачей, как, например, Гален Пергамский (живший в III веке нашей эры), вскрывать обезьян и других животных, а затем переносить полученные знания на человека (насколько я могу судить по собственному опыту, знания о биологии и поведении обезьян можно приложить, разве что, к подросткам). Гален полагал, что у нас две нижних челюсти, как у собак, но это неверно. Он также считал, что кровь перетекает из одной половины сердца в другую через множество мельчайших отверстий в межжелудочковой перегородке, и это тоже не соответствует нашим сегодняшним знаниям. При всех этих недостатках учение Галена служило руководством к действию и никем не оспаривалось в течение более 1300 лет. Гален сделал все, что было в его силах, пользуясь ограниченным материалом, и поэтому его суждения были, по большей части, чисто умозрительными.

То, что это всего лишь необоснованные догадки, стало, наконец, ясно с приходом Возрождения, когда прогресс науки на протяжении нескольких столетий привел и к расцвету преподавания медицины. Центром этой, более просвещенной, культуры стал в восемнадцатом веке Париж, где была разработана система дарения трупов медицинским факультетам, которые были во Франции более передовыми, нежели в Великобритании или Америке. Тем не менее, трупов не хватало даже для крупных учебных центров. Демонстрация вскрытия заключалась в том, что под руководством профессора вскрытие производил один студент, а остальные наблюдали за его действиями. Такое обучение нельзя было назвать по-настоящему практическим.

Если Галена можно назвать Мелом Гибсоном анатомии и вскрытий (постаревший кумир с причудливыми идеями), то ее Райаном Гослингом (молодой красавец-сердцеед) стал Андрей Везалий. Анатом Андрей Везалий, родившийся в 1514 году, был настоящее дитя новой эры – истинный бунтарь, поставивший себе одну цель. Он был красавец, если не лгут гравюры того времени. (Вероятно, румяные дамы эпохи Возрождения вешали его портреты в своих спальнях и, прибегая к эвфемизмам, комментировали его анатомию, кто знает?). Он был целеустремленным и талантливым студентом, который поступил в Парижский университет для того, чтобы стать анатомом. Еще в детстве он увлекался вскрытиями мелких животных. К восемнадцати годам он преуспел в учебе и, решив познать еще больше, принялся похищать трупы казненных преступников с печально известной виселицы Монфокон, расположенной в пригороде Парижа. Кроме того, он исследовал черепа и кости, добытые на кладбище невинных и блаженных. Он приносил домой драгоценную добычу и исследовал ее ночами при свечах. Эти странные действия окупились сторицей. В