Книга Струнник - Андрей Русланович Буторин

превращаясь в пар, бесследно исчезнув через пару секунд.

«Черт, черт, черт! — ругал себя Андрей. — Сейчас бы и я валялся тут, выкипая, с отрезанными конечностями или башкой! И сколько же я перевел даром добра!..» Впрочем, он тут же спохватился и стал срочно менять кислородные баллоны. Хорошо, что хоть один баллон из предыдущей посылки остался целым. Андрей положил его в сумку, чтобы оставить где-нибудь под береговым склоном. Вернувшись к крутому речному берегу и оставив баллон возле крупного камня, Андрей вновь посмотрел на солнечный диск. По его подсчетам закат должен был произойти не ранее, чем через час. «Значит, нужно шагать, — решил Струнник. — И так потеряно слишком много времени». Тем более, поспав и перекусив, Андрей вновь чувствовал в себе бодрость и силу. Да и ветер к вечеру почти стих.

И он вновь зашагал по дну бывшего речного русла, вдоль возвышающегося слева крутого скалистого берега навстречу неизвестности.

Наконец после следующей остановки и полученной с Земли посылки, Андрей увидел, что солнце перестало освещать противоположный берег, и небо стало быстро менять цвет с темно-пурпурного вначале, до угольно-черного, быстро пройдя лилово-фиолетовую фазу между ними. Теперь на небе блестели, не мерцая, крупные, хрустально-чистые звезды. Их было тут невиданное множество — сильно разреженная атмосфера не скрывала всю их красоту и великолепие.

От любования звездами его немного отвлек тускловатый светло-серый шарик, медленно выплывший из-за берега и слегка осветивший долину. Он был вполовину меньше земной Луны и двигался непривычно — с запада на восток, причем двигался довольно быстро по сравнению с той же Луной.

«Да это же Фобос!» — вспомнил Андрей земную учебу при подготовке к программе. Период его обращения вокруг Марса меньше восьми часов, а период вращения Марса всего на несколько минут больше, чем у Земли. Поэтому Фобос облетает планету втрое быстрее, чем сам Марс вращается вокруг оси. И поэтому же он восходит на западе, несмотря на то что направление обращения его прямое.

«А где же твой братец Деймос?» — подумал Андрей, обшаривая небо глазами. Наконец ему с трудом удалось рассмотреть на фоне ярких звезд еле видимое серенькое пятнышко. Оно было раз в десять-пятнадцать меньше Луны и висело на небе совсем неподвижно. Это и неудивительно, ведь у Деймоса период обращения — больше тридцати часов, что, соответственно, больше периода вращения Марса, и в результате движется он по марсианскому небу крайне медленно: от одной верхней кульминации до другой проходит сто тридцать часов — более пяти суток!

Все это вспомнил Андрей Камнерухов, глядя на марсианские спутники, и тут же подумал, что с гораздо большим наслаждением он смотрел бы сейчас на родную до боли Луну. Где-то она сейчас? В какой стороне? Да Луну и не увидеть отсюда, пожалуй. Или увидеть? А где, кстати, сама Земля?

Тут Андрей спохватился, что за своими астрономическими наблюдениями может пропустить сеанс приема посылки. А эта посылка была очень важной — весь ночной запас кислорода, десять баллонов. Ночью Земля скроется за горизонтом и до девяти утра ничем не сможет ему помочь.

Он снял приемник, включил его и отошел подальше. «Надо будет успеть заметить, с какой звездочки придет луч, — сообразил Андрей. — Это и будет Земля».

Когда луч засветился, неожиданно ярко в темноте, Андрей даже вздрогнул, хотя ждал этого момента. Он тут же посмотрел в точку, откуда брала свое начало «струна». Луч погас, но на сетчатке глаз, постепенно зеленея и тускнея, еще долго оставался его отпечаток. Когда зрение вновь адаптировалось к звездному свету, Андрей увидел Землю. Она показалась ему такой прекрасной! Яркая голубая звезда, словно сапфир на черном бархате. А рядом, совсем близко, крохотная звездочка — Луна…

Заменив баллоны, Андрей стал укладываться спать. Но сон не шел. Промучившись с час, Андрей сел, прислонившись к камню. Теперь уже засыпать было опасно: через полчаса надо менять баллоны. И тогда на него хлынул поток воспоминаний.

Сердце вновь сжалось в груди от невыносимой тоски. Андрей словно наяву увидел перед собой огромные, прекрасные глаза любимой. В его памяти всплыли картины последней встречи с невестой: ослепительно улыбающаяся Оленька на крыльце института, он сам, шутливо приветствуя ее пионерским салютом… И тут Андрей понял, как сообщить Оле, что на Марсе именно он, не вызвав при этом подозрений Брюханкова! В его душе вспыхнула яркая, впервые по-настоящему обоснованная надежда.

Андрей вскочил на ноги и готов был пуститься в пляс, но побоялся оступиться в темноте. Тем более пора было менять баллоны. После их замены он уснул достаточно быстро.

Уже под утро, перед самым рассветом, проснувшись в очередной раз для смены баллонов, Андрей опять посмотрел на рукав скафандра и покачал головой: -85 градусов! Если сядут аккумуляторы — кранты. Но вот встало родное, хоть и более далекое здесь солнышко, и батареи начали понемногу заряжаться. Андрей подремал еще часик, позавтракал, сменил в очередной раз баллоны и отправился дальше.

Весь следующий день он шел по руслу Ниргала уверенно и быстро, словно по главному проспекту родного города. Ничего не менялось в окружающем пейзаже — все те же склоны берегов, тот же песок под ногами. Андрей перестал удивляться и красно-оранжевой гамме, преобладающей на этой планете, и розоватому цвету неба; даже осознание того, что он на Марсе, стало притупляться.

День прошел безо всяких приключений и неожиданностей, если не считать приключением уже тот факт, что проведен этот день на чужой планете. Наступил вечер, село солнце, и Струнник стал искать место для второго ночлега. Наступившая вскоре, вновь рассыпавшая по черному бархату неба ювелирно-ослепительный блеск бесчисленных звезд ночь прошла быстро, ибо спал Андрей на сей раз крепко, просыпаясь, впрочем, каждые пару часов для замены кислородных баллонов.

Следующий день уже стал причинять Андрею некоторые неприятности. Во-первых, он начал уставать — от монотонной ходьбы, от однообразия ландшафта, от вновь накативших на него невеселых мыслей. Во-вторых, как ни хорош был скафандр, — он не был приспособлен для «проживания» в нем нескольких суток подряд. В сапогах стало сыро от стекающих вниз пота и конденсированной влаги. В-третьих, специальная система для вывода из скафандра продуктов жизнедеятельности организма, хоть и неплохо справлялась со своими задачами, все же не была идеальной. Неприятные запахи наполнили скафандр и поначалу доставляли Андрею настоящее мучение, вплоть до рвотных позывов. Но человек привыкает ко всему — запах со временем почти перестал замечаться, а может это просто вырубилось обоняние от возмущения такой пыткой.

Следующим утром, едва только солнце поднялось из-за линии горизонта, Андрей стал готовиться