Книга Фальшивый золотой ключик - Дарья Александровна Калинина

убит? – похолодел Саша.

– Я не знаю. Я побоялся к нему подходить. Но крови много, наверное, он мертв.

И Саня, которого как прорвало, принялся рассказывать. Когда он сегодня услышал от Матвеевны, что Таня могла уехать на машине вместе с Борисом Захаровичем, он сразу же подумал об этой квартире. Сопоставив долгое отсутствие жены и наличие у Захарыча гнездышка для свиданий, Саня решил, что его жена может оказаться тут. Но рубить сплеча он не привык, поэтому для начала решил все разузнать. Взял телескоп, с которым они с братом еще в детстве изучали далекие звезды и космические туманности, и отправился к квартире соперника.

– Но ты долго не решался подняться к ним.

Увы, в самый последний момент Саню охватила робость.

– Я сидел в машине и представлял, что сейчас войду в ту квартиру, увижу там Таню, спящую в кровати этого гада, увижу ее взгляд… и что тогда? Вся моя жизнь в одночасье полетела бы кувырком. Я трус. Я боялся туда пойти.

Саня собирался с духом несколько часов. Но под утро решил, будь что будет. Пусть самая горькая, но правда. Терзаться неизвестностью все равно еще хуже.

– Квартиру эту Захарыч мне показывал, бывали мы тут, так что я знал, куда идти.

– И код ты запомнил?

– Он у них на стенке дома гвоздем нацарапан. Единственное, я опасался, что мне могут не открыть. Запрутся и будут сидеть внутри.

К тому же полной уверенности в том, что Захарыч с Таней находятся внутри, у Сани не было. Сколько он ни следил за окнами интересующей его квартиры, свет там не загорался ни разу. То ли любовники спали, то ли квартира была просто пуста. О третьем возможном варианте Саня на тот момент, само собой, еще не задумывался. Ему и в страшном сне не могло привидеться, что именно ждет его в той квартире.

Поднявшись на пятый этаж, Саня обнаружил, что дверь нужной ему квартиры открыта. Это одним махом решало все его проблемы. Даже не задумавшись о том, до чего странно, что осторожный и аккуратный Захарыч вдруг взял да и оставил среди ночи входную дверь незакрытой, Саня вошел в эту квартиру.

– Зажег свет в прихожей и сразу же увидел его.

– Бориса Захаровича?

– Его самого! Он там лежал. А вокруг кровь! Много крови! Целая лужа крови!

Заново переживая сейчас те страшные минуты, Саня вновь начал дрожать всем телом. Он повторял одно и то же и производил впечатление если не законченного сумасшедшего, то повредившегося в рассудке человека – это точно. Ничего продуктивного услышать от него не удавалось.

И Саша решил:

– Я должен посмотреть сам.

– Нет! Нет! – запротестовал Саня и на его лице отразился обуревавший его ужас. – Я туда больше не пойду.

– А сумка?

– Что?

– Где ты ее нашел?

– Там лежала. В прихожей. Прямо возле дверей. Я ее в первую очередь и увидел. Зажег свет, гляжу, сумка. Сердце так и упало. Это же ее сумка! Танина! Я ее сразу узнал! Все, думаю, значит, Таня и впрямь здесь. Потом взгляд перевел, а на полу он лежит. И кровь! Много крови! Лужа!

– Тс-с-с! Тихо! Про кровь больше не надо кричать во все горло. Про лужу я тоже достаточно слушал. Значит, Таню ты не видел?

– Только его, – затрясся снова Саня. – В крови. Только…

– Что?

– Если сумка Тани там, наверное, и она сама тоже там. Она ведь без сумки никуда.

На мгновение Саше стало интересно, а когда приятель сообразил про эту связь женщины и ее сумки? Только что догадался или уже находясь в квартире, он понимал, что где-то там может находиться и его жена? Похоже, что сразу. На дурака Саня никак не тянул. Однако вместо того, чтобы разыскивать в той страшной квартире свою Таню, он предпочел просто сбежать.

Но Саша воздержался от осуждения. В конце концов, всякий может хоть раз в жизни сплоховать. Ну, струсил Саня, со всяким бывает. Так у него есть оправдание, прежде ему никогда не приходилось видеть трупы.

– Вот как мы поступим, – сказал Саша. – Сейчас я пойду наверх…

– Нет, нет, я боюсь… Боюсь оставаться тут один.

Вот новая докука!

– Сейчас ты сядешь в машину, – стараясь говорить терпеливо, продолжил Саша, – заблокируешь дверцы изнутри. Барона я оставлю тебе, а я сам поднимусь в ту квартиру и проверю, есть ли там Таня.

– Полицию вызывать будем?

– Позже. Сначала мы должны выяснить, что с Таней.

В глубине души Саша ожидал, что его приятель все же захочет проявить себя с лучшей стороны. Пойдет с ним. Будет искать жену.

Но Саня лишь трусливо забился в машину и уже оттуда сказал:

– Хорошо. Я подожду тебя тут. Иди.

Осуждать его Саша не стал, но и сумку он ему тоже не отдал. Недостоин! По дороге он заглянул в нее. Помимо разной женской мелочовки, которой полно в любой сумочке, тут имелся паспорт на имя Татьяны Егоровой. Правильно догадался Саша, сумка принадлежала Тане. Но где сама Таня? Вот вопрос.

Лужа на полу и впрямь оказалась обширной. Если во взрослом мужчине находится около пяти литров крови, то казалось, что вся она растеклась тут, по полу в прихожей. Саше даже не по себе стало. Он сглотнул и поторопился взять назад все свои худые мысли про оставшегося на улице приятеля.

– Зрелище и впрямь не из приятных. Кровищи-то натекло! Еще странно, что соседи снизу до сих пор не пожаловались.

И Саша выбрал сухой кусочек пола и замер на нем, пытаясь справиться с подкатившей к горлу дурнотой. Сначала Саша подумал, что покойник весь целиком покрыт кровью. Но затем он понял, что это всего лишь красное шелковое кимоно с золотыми драконами, в котором убитый щеголял по дому. Такое же кимоно, по описанию Матвеевны, было у привратника «Ветки сакуры». Впрочем, последнее как раз было и неудивительно. Борис Захарович был хозяином здания, в котором клиника арендовала помещение. Наверное, владелец клиники презентовал Борису Захарычу это кимоно при знакомстве. И все же такая взаимосвязь не могла не настораживать.

Было ясно, что проверять пульс у покойника напрасная трата времени. Ни один человек не может остаться в живых, если из него вытекло столько крови. Да и порез на шее, тянущийся от уха и до уха, говорил о том, что ловить тут нечего. Плюс остекленевший взгляд, устремленный прямо в потолок. И сама поза. Смиренно сложенные руки, в них вставлена ароматическая палочка. Она уже вся давно сгорела, остался лишь жалкий обуглившийся огрызок.

– Все-таки, кто же