Книга Преступление - Ирвин Уэлш

Леннокс заказывает еще водки. Потом еще. Достойные чаевые гарантированно исключают недолив. Бармен явно в курсе, что не каждый, кто приходит в бар в одиночку и с намерением набраться, хочет общения. Такие граждане хотят выяснить, не предстанет ли дерьмо, заполнившее их мысли, в ином качестве под воздействием алкоголя.

Пожалуй, зря Леннокс ушел с сеанса психотерапии. Он просто замкнулся. Он этим назойливым подлецам ничего о себе не рассказал, ничего, что можно было бы занести в личное дело: они бы занесли, даром что клялись в конфиденциальности. С тех пор как его подняли с пола в пабе «Джини Дине», Леннокс был на сеансах дважды. Психиаторша, Мелисса Коллингвуд, всего лишь старалась помочь, понять, откуда ноги растут, но Леннокса она раздражала. Особенно когда они заговорили о смерти. О смерти маленькой Бритни.

— Не могу смириться с тем, что девочка умерла в одиночестве и страхе, — сказал Леннокс. — Эта мысль меня с ума сводит.

— Но разве не так — в одиночестве и страхе — умирают все люди? — Потуги Коллингвуд на искренность выражались в округлении глаз.

Леннокс отреагировал немедленно:

— Ей же было всего семь лет, понимаешь ты это, чертова кукла? — рявкнул Леннокс и выскочил из кабинета, и побежал, и перевел дух только в Стокбридже, в баре «У Берта». Туда он ходил с самого начала расследования, игнорируя автоответчик, переполненный сообщениями от своего поручителя по «Анонимным наркоманам», жизнерадостного пожарного Кита Гудвина; под саундтрек его множащихся просьб искать — и находить — забвение было легче.

Теперь антидепрессанты кончились, а Леннокс хочет кокаина.

Из музыкального автомата доносится кантри, поют в основном про выпивку. Незаметно народу в баре прибавилось. Теперь уже человек пятнадцать. Бомжиха ушла. Леннокс делает глоток пива. Поначалу голоса громче музыки, вскоре музы-ка их заглушает, потом голоса опять берут верх. И так всю дорогу. Люди заглядывают, выпивают и уходят, но большинство засели прочно, локти на барной стойке расположили, не сдвинешь.

Боковым зрением Леннокс замечает, что одна из женщин, подстрекаемая другой, строит ему глазки. В первый момент он не принимает взгляды на свой счет, не в том он состоянии, чтобы полагаться на свои догадки. Однако женщина соскальзывает с табурета и приближается к Ленноксу. Она хрупкого телосложения, одета в короткую джинсовую юбку и ярко-зеленую блузку, откровенно завязанную узлом под грудью. Кожа на обнаженном животе белая, мягкая складка выпирает из-под ремня, в пупке броский пирсинг.

— Закурить не найдется? — Она растягивает слова, так говорят на Юге; здесь, в Майами, чаще услышишь речь уроженцев северных штатов.

— Пожалуйста. — Леннокс достает зажигалку, которую прихватил в отеле. На ней надпись «ФЛОРИДА» и пальмы. Женщина реагирует на пламя, как мотылек.

Она крашеная блондинка с очень белой, почти прозрачной кожей. Ее рот в ярко-алой помаде напоминает открытую — может, в изумлении — рану. Глаза запавшие, с темными мешками, которые Леннокс сначала принимает за «фонари», но в свете пламени видит, что это следствие усталости. Лицо изможденное. Впрочем, черты правильные; ей бы пополнеть немного. А то скелет скелетом. Перед Ленноксом жертва наркотиков; с другой стороны, прикидывает он, кофе с сигаретами на завтрак, обед и ужин тоже приводят к подобному результату.

— Странный у тебя акцент, — произносит женщина грудным, тягучим голосом.

— Я шотландец.

— Вот здорово! — Возглас такой искренний, что Ленноксу хочется немедленно пересмотреть свои соображения. — Расслабляешься здесь, вдали от проблем?

— Вдали от проблем, да, — бормочет Леннокс. Он думает о Труни. Где она? В отеле? Или уже летит в Эдинбург? Это вряд ли.

Впрочем, он не знает. Он сейчас не в состоянии анализировать.

Он смотрит на свою забинтованную руку, сжимающую стакан с пивом. Смотрит как на инородное тело.

— Меня зовут Робин, — объявляет блондинка. — Как мальчика.

— А меня Рэй. Тоже как мальчика, — парирует Леннокс.

Хочет добавить, что в Шотландии Робинами зовутся главным образом неправильные мальчики, но передумывает. — Ты родилась в Майами?

Робин качает головой:

— В Майами никто не рождается, сюда попадают. Я сама с Алабамы, с Мобила — это город такой. — Она идет к своей спутнице, Леннокс вынужден следовать за ней.

— Познакомься — моя подруга Стэрри.

Перед Ленноксом женщина ростом пять футов семь дюймов, с несколько вытянутым лицом и длинными, иссиня-черными волосами, которые крупными кольцами спадают ей на плечи. У Стэрри внешность типичной мексиканки, Леннокс с самого своего прилета не раз молча восхищался такими же тонкими бровями вразлет, подчеркивающими глубину и яркость огромных темных глаз, способных испепелить незащищенного. Нос у нее прямой, правильный, такой в Шотландии редко увидишь.

Возраст, образ жизни и, возможно, другие обстоятельства почти стерли красоту в общепринятом смысле слова, но в том, что осталось, пульсирует энергия. Узкие голубые джинсы сидят на Стэрри отлично, а тот факт, что она в кедах, Леннокс отмечает только потому, что в пору его детства многие такие кеды носили. Леннокс смотрит то в темные глаза, то на серебристо-серый эффектный топ, едва скрывающий глубокую ложбинку между грудями.

Стэрри улыбается, будто не спеша оценивает Леннокса. Оценила, дала добро. Улыбка явно отрепетированная, но выдает ум и расчетливость, и Леннокс неожиданно для себя проникается уважением. Эта женщина видала виды. Впрочем, что-то подсказывает Ленноксу: ее сила в той же мере Богом данная, в какой и благоприобретенная.

«Она из категории переживших, — думает Леннокс. — Как же опошлено это слово. Я пережил рождественскую распродажу. Я пережил Холокост. Я пережила выходные в обществе свекрови. Я в детстве пережила сексуальные домогательства». Леннокс составляет собственный список: преступления на сексуальной почве, наркотическая зависимость, разлад в отношениях с любимой, крах карьеры, нервный срыв, жизнь.

Это слишком. Он устал переживать. Пора жить. Леннокс замечает ему адресованное нетерпение Робин.

— Не хотите ли выпить, девушки?

Они согласно кивают и озвучивают свои предпочтения. Бармен занят напитками, Леннокс чувствует, что его разводят на выпивку, но легкая обида вызвана только очевидной уверенностью Робин в том, что он, Леннокс, не понял ее маневра.

— А это Рэй из Шотландии, — улыбается Робин.

— Чем ты занимаешься, Рэй? — спрашивает Стэрри.

— Продажами, —- лжет Леннокс. В компании он никогда не говорит, что он — полицейский. Только если хочет от этой компании избавиться.

ДЕНЬ ВТОРОЙ - 5 Две женщины Ч.2

Напиток за Ленноксов счет Стэрри принимает с кислейшей миной. Она подначивает Робин, чуть ли не толкает ее к Ленноксу. Улыбки у обеих заговорщицкие. Ясней ясного, по чьей инициативе тут все происходит, думает Леннокс. Жалкая иллюзия победы. Сколько он их перевидал, сколько женщин, с которыми ему приходилось сталкиваться по работе, тешилось такими иллюзиями.