Книга Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей

постучал в ее дверь. Перед этим она услышала его шаги в узком проходе к каюте.

– Открыто, – отозвалась Надия. Она сказала это тихо, хотя внизу никого больше не было. Натянула простыню до самого подбородка и села на койке. Волосы ее, конечно, были распущены. Теперь они стали короткими, едва касались плеч. Рафел вошел с корабельным фонарем, повесил его на тяжелый крюк. И закрыл дверь.

– Наверное, теперь тебе следует ее запирать.

Надия покачала головой. Она еще не успела уснуть и была собранной.

– Экипаж знает, что мы никогда не запираем двери. Нельзя что-то менять. Я доверяю нашим тайникам.

– А я не доверяю ничему ни на земле, ни на море. – Он всегда так говорил.

Она слабо улыбнулась ему.

– В чем дело, Рафел? – Он нечасто вел себя так. Она с трудом могла вспомнить, когда это было в прошлый раз.

У нее в каюте стояла квадратная табуретка. Он отодвинул ее от стены и сел, медля с ответом. А когда заговорил, то сказал нечто неожиданное.

– Сегодня вечером я чувствую себя старым, – признался он.

– Это был трудный день. Ты не старый.

Он покачал головой:

– Старше всех на этом корабле.

– Даже Эли?

– Может, кроме Эли. Мы вместе росли.

– Ты не выглядишь старым. Ты выглядишь как храбрый красивый корсар.

Он в ответ рассмеялся:

– Знаешь, никто никогда в жизни не называл меня красивым.

– Неужели? Назвать еще раз? Это сделает тебя счастливым?

– Я не бываю счастливым, Надия. Но… да. Сделай это. Только на палубе, чтобы другие услышали.

Настала ее очередь рассмеяться:

– Я могу улыбаться, когда это скажу?

– Нет. Мы же не хотим, чтобы тебя сочли неискренней?

Он услышал ее смех. Это заставило его осознать, в который раз, как редко удается его услышать. Надия жила такой жизнью, подумал он, которая не располагает к смеху. Возможно, теперь наконец это изменится? Если у них все получится? Опасность не мешает смеху; не то что рабство. Или это неправда? Возможно, и мешает. Ее лицо, обрамленное волосами, уже снова стало серьезным.

– Я должна поверить, что это действительно имеет для тебя значение? – спросила она. – Если на то пошло, мне это тоже редко говорили, с тех пор как я выросла. – Она никогда не рассказывала о своем детстве. – Почему ты пришел сюда так поздно?

Он двинулся к ответу на этот вопрос окольным путем. Он почти всегда так поступал. Старая привычка, возможность понаблюдать за слушателями.

– Не говорили, что ты красивая? Конечно красивая, но гораздо больше, чем красивая. Ты ужасно способная. Управляешься с ножами, словами, цифрами, даже с кораблем научилась. Гм. Что еще? Умеешь ездить верхом?

– Совсем не умею. Хотя и выросла в стране наездников. У нас не было лошадей. Только ферма.

Этого он не знал. Он даже не знал, в каком районе Батиары она родилась. Знал только, что она поклялась никогда не возвращаться. Собственно говоря, именно поэтому он и пришел сегодня ночью в ее каюту. Он сказал, все еще подбираясь к ответу:

– Надия, ты уже должна знать, что большинство мужчин считают тебя желанной, даже если ты их немного пугаешь.

– Вот как? А тебя?

Этого он не ожидал. Он кашлянул:

– Пугаешь ли ты меня? Только тогда, когда я собираюсь предложить тебе нечто такое, что тебе не понравится.

Повисла пауза. Она смотрела на него. Он понимал, что она спрашивала не об этом.

– Я бы никогда, – сказал он, – не сделал того, что может тебя оскорбить. Никогда.

– Боишься моих ножей? – Ее голос смягчился, она шутила.

Он покачал головой:

– Боюсь рисковать твоей дружбой. У меня немного друзей. Такой у меня характер.

Ее очередь кашлянуть:

– И у меня тоже. Спасибо. Теперь скажи мне, зачем ты пришел, чтобы я могла лечь спать.

И он ответил, подготовившись меньше, чем ему бы хотелось:

– Я думаю, нам нужно отправиться в Батиару.

Молчание. Сейчас она его не пугала. Похоже, она сама боится, подумал он.

Надия медленно произнесла, взвешивая его слова:

– Чтобы продать то, что у нас есть?

Он кивнул:

– Я думаю, что это нужно доставить туда. У меня есть идеи насчет обоих предметов: и бриллианта, и книги.

– И обе идеи… связаны с Батиарой?

Он опять кивнул:

– Ты можешь сойти на берег в Марсене, когда мы остановимся, чтобы нам заплатили за… за халифа. Мы заберем тебя на обратном пути. Если ты мне доверяешь.

– Разумеется, я тебе доверяю, – ответила она, качая головой. – Но больше почти никому, если честно.

– Я знаю. Спасибо. В общем, это возможно. Если ты… – Он произнес это: – Если ты не хочешь возвращаться домой.

Снова тишина. Потрескивание корабля, ветер, плеск волн. Качающийся на крюке фонарь.

– Я бы не хотела возвращаться домой, нет, – сказала она. – Но Батиара – большая страна. Куда ты планируешь отправиться?

Он сказал ей.

Она долго смотрела на него. Он не мог прочесть выражение ее лица.

– По правде говоря, это близко к моему дому. – Она вздохнула, он тоже. Ее губы изогнулись, но то была не совсем улыбка. – Ты действительно довольно красивый мужчина, Рафел бен Натан. Просто чтобы ты знал. И ты мой друг. Думаю, я буду нужна тебе. Продажа этих вещей будет связана с большим риском. Я поеду с тобой. Я только что… я решила, что мне не нравится думать, будто прошлое мешает мне действовать.

– Только что?

– В этот самый момент.

– Хорошо. – Его самого удивило то, какое облегчение он почувствовал. – Очень хорошо. Увидимся утром на палубе. Не забудь сказать, какой я привлекательный. – Он встал, снял с крюка фонарь, аккуратно придвинул табурет обратно к стене, открыл засов на двери и вышел.

Надия еще долго не спала.

Она поймала себя на беспричинных размышлениях о желании, о том, что значит быть желанной. Она умела нравиться мужчинам и завлекала их намеренно, когда это было полезно для заключения сделки. Но самой испытывать желание?

Это было совсем иное. Она плохо помнила это чувство. Его у нее отобрали, подумала она. Похитили. Когда похитили ее саму. Она, несомненно, была уже достаточно взрослой, чтобы думать о таких вещах, чтобы мечтать о них, к тому моменту как ее увезли из дома. Но по-настоящему она не помнила ту девочку с фермы. О чем она думала и что чувствовала. Все это исчезло. Ей казалось, что однажды она с кем-то целовалась, но то было лишь смутное воспоминание. Словно существовала какая-то стена или море между ней и тем временем, и она жила по другую сторону стены или на другом берегу.

Когда она все же уснула, ей