Книга Я – хранитель света! - Викки Латта

Оказалось – правда. Хотя, может, свою роль сыграл и морок, который шустро создала рыженькая.

– Отличные чары, – придирчиво разглядывая плетение, нехотя произнес Мор.

– Спасибо, – гордо отозвалась рыженькая. – Твоя личина тоже ничего.

Приятель при этих словах как кол проглотил. А я похолодела. Откуда она узнала?..

Глава 6

Не иначе как удивление было на наших лицах столь очевидным, что репортер снизошла до пояснения, правда больше похожего на насмешку:

– Пытаться провести мага иллюзий на личине? Ну-ну…

– Что же ты тогда, иллюзорница, забыла среди репортеров? – уязвленно прошипел Мор и обжег рыженькую взглядом, а затем деловито посмотрел вниз, туда, где под деревом ищейкой сновал блазень.

Я искоса глянула на приятеля: странно, он ответил журналистке куда спокойнее, чем я ожидала. Словно успокоился, поняв, что хоть и прокололся, но не критично.

– Справедливость! – патетично ответила рыженькая, тряхнув короткими волосами.

Зато теперь мне стало понятно, как она смогла так близко подобраться к террасе ресторации и подслушать разговор Дэна с белобрысой невестой. Интересно, а как добывали информацию другие репортеры? По губам читали? Или прослушивающие амулеты подкидывали заранее?

– Ты, наверное, не полностью озвучила девиз газетчиков, – язвительно заметил Мор и охотно продекламировал: – «Клевета за справедливость» будет точнее.

– Ах ты… Да что ты понимаешь! Люди должны знать правду!

– Еще скажи, что есть такая правда, за которую не жалко и жизнь отдать, – Мор произнес это так, что стало ясно: у него к репортерам личные счеты. Причем весьма большие.

– Да, есть! – запальчиво отозвалась рыжая.

– Нет такой правды. Потому что жизнь дается только раз. А правды много, и она у каждой подзаборной шавки своя.

– Вот демоны! – взвилась журналистка так, что блазень, который и так подозрительно долго терся под нашим деревом, насторожился. Пришлось шикнуть на девицу. Она вняла предупреждению и уже на порядок тише (и возмущеннее) добавила: – Как можно жить с такой философией?!

– Долго! И не встречаясь с такими, как ты! – охотно просветил Мор.

– Слушай, с чего ты на меня так взъелся? – Рыженькая бдительно прищурилась.

– Не люблю журналистов.

– Значит, ты против свободы слова? – подозрительно спросила репортер.

– Я против того, когда свой нос суют куда не следует, а потом трезвонят об этом всем. В результате могут пострадать или погибнуть люди. Но вам-то чего: гонорар от редактора получили, сенсацию сотворили, кусок славы урвали…

– Говоришь как закостенелый законник. – Рыженькая от злости сжала кулаки.

– Как тот, кто понимает, что каждое слово может иметь последствия, – парировал Мор.

– Я представитель четвертой власти и получше тебя знаю цену слову! – взвилась девица.

– И второй древнейшей профессии на земле, – ехидно напомнил Мор о бабках-сплетницах.

Это рыженькую и добило. Она запальчиво произнесла:

– Да ты на себя посмотри! Прячешься за иллюзией, боясь показать миру истинное лицо! Твоя подружка знает, что у тебя ожог на всю левую щеку? – сказала и побледнела. Кажется, до нее дошло, что в горячке спора выдала чужую «тайну». Личное.

А до меня, сидевшей до этого тише мыши, наконец дошло, почему приятель так спокоен: его не узнали. Сдается, его иллюзия была не так проста, как показалось рыженькой. Личина наверняка была многослойной. Чтобы вот таким любопытным, решившим заглянуть под первую маску, была видна вторая, удовлетворявшая любопытство и объяснявшая, зачем простому адепту маскировочные чары. Гениально.

А Мор… Каков гад! Так талантливо и сыграть изумление, и вывести на эмоции… Мне было далеко до такого мастерства. Но надо учиться, перенимать… В жизни это пригодится ничуть не меньше знаний, что дают нам на лекциях.

Рыженькая, не подозревавшая об этом, покаянно замолчала. Она склонила голову и сжала кулаки. Я буквально ощущала ее состояние, когда не знаешь, что сказать или как повести себя. Даже в предрассветных сумерках можно было разглядеть, как алело ее лицо, а глаза сверкали, наполненые стыдом и растерянностью.

Сглотнув, рыженькая собралась с духом, подняла голову, посмотрела в глаза Мору и произнесла:

– Мне сейчас кажется, что любое мое слово прозвучит глупо и неуместно, только усугубляя ситуацию. Но я хочу, чтобы ты знал: мне жаль. Действительно жаль, что Николь узнала это… Я не сдержалась. Это была твоя тайна.

– Я в курсе, что Дрон не красавчик, – прервала я ее, за что получила укоризненный взгляд Мора.

Приятель без слов, одним выражением глаз дал понять, что не прочь бы посмотреть еще пару минут на самобичевание заносчивой журналистки.

– И далеко не подарок тоже, – припечатала я, исподлобья посмотрев на приятеля, намекая: совесть поимей!

– Значит, Дрон, – улыбнулась рыженькая и, спеша загладить неловкость, увести разговор в другое русло, представилась: – А я Вита. Вита Мотимер.

– И как ты очутилась на территории академии, Вита? – обманчиво всепрощающим тоном осведомился Мор.

Вздохнув, журналистка, собственно, рассказала как. Начиная со злополучной туевой засады. При описании оной Толье бросил на меня испытующий взгляд, но никак не прокомментировал услышанное. Но я не обольщалась: когда мы останемся одни, он непременно вернется к этому разговору. А пока что… был рассказ, был блазень, который хоть и отошел от нашего дерева подальше, но исчезать совсем с горизонта не спешил, и был рассвет.

Последний занимался медленно и поначалу даже робко. Но как только огненный, словно начищенный до медного блеска диск выплыл над горизонтом, мне показалось, что безумный художник плеснул на небо рубиновой краской. И та растеклась по облакам от нежнейших оттенков чайной розы до кровавого ореола вокруг солнца.

Воздух, еще свежий (аж до морозца!), начинал теплеть и насыщаться сиянием первых лучей, а полуоблетевшая листва – окрашиваться во все оттенки золота и охры.

Академия просыпалась. Наконец истаял и блазень – ночной магический страж, что следил за порядком.

– Ну, нам пора, – за нас обоих ответил Мор и первым спустился на землю. Я за ним.

А вот Вита не торопилась.

– Ты чего? – озадачился приятель. – Высоты боишься?

– Нет, – широко зевнув, отозвалась рыженькая. – Но сейчас самое время, чтобы случайную меня кто-нибудь заметил крадущейся к кустам. А потом объясняй, как ты здесь оказалась, когда ворота еще не открыты. Я лучше дождусь, когда вся академия проснется окончательно, наполнится гвалтом и толпой адептов. В ней легко затеряться и спокойно выйти в город.

– Тогда удачи! – усмехнулся Мор и, поправив папку, с которой так и не расстался, пошел прочь, насвистывая бравурный фривольный мотивчик.

Я, попрощавшись с журналисткой, поспешила за ним и, когда мы оказались у оранжереи, не преминула поинтересоваться: что это такое ценное приятель прижимает к груди?

– Это информация, которую я достал о твоем Стилле. Но, похоже, ты уже и сама все знаешь: что он лишился дара и