Книга Еще не пришли динозавры - Виталий Георгиевич Очев

с находкой целого черепа бентозуха в Оренбуржье мне пришлось столкнуться во второй год моих самостоятельных исследований, когда я с двумя своими помощниками — студентами Саратовского университета — раскапывал скелет гаряинии в Кзыл-сае. Как я упоминал уже в одном из предыдущих рассказов, мы жили тогда в деревне Александровка и ходили в Кзыл-сай пешком несколько километров. А еще километрах в десяти-двенадцати севернее находилось совершенно экзотическое место, которое стоит описать подробнее.

Это был овраг Блюменталь, так же как и Кзыл-сай, впадавший в полупересохшую речку Кзыл-оба, только несколько ниже по течению. В его верховье стоит маленький поселок того же названия.

Жители поселка — немецкие колонисты, давние выходцы с Поволжья и Украины, дали оврагу это название за необычайную нарядность. Еще издали, поднявшись на водораздел, можно увидеть его левый склон, весь красно-бурый, с красивыми зеленоватоголубыми прослойками. Слои здесь разбиты сбросами,18 изогнуты в складки. Один отделенный сбросом останец в низовьях оврага возвышается подобно неприступной скале.

Спустившись на дно оврага, сначала идешь по сплошной прочной мостовой из конгломерата, многочисленные коричневые гальки которого придают ей сходство с асфальтом на улицах старых городов. Вода проточила в ней уступы и ложбины. Идя вниз по оврагу, попадаешь в заросли ивняка, среди которого изредка промелькнет то заяц, то лиса — это одно из самых укромных мест в окрестностях, где прячется немногочисленный теперь дикий зверь. Правый более низкий склон покрыт кустарниками ежевики, выше на терраске море цветов с роящимися над ними бабочками и жучками. Небольшой очень чистый родник, бьющий из расщелины в песчанике, змеится по тальвегу, и в его мелкой воде особенно красивыми кажутся вымытые из конгломерата гальки. У высокой скалы слои в склоне лежат круто наклонно. Среди них зеленеет малахитом и голубеет азуритом пропласток омедненного крупногалечного конгломерата. А поднявшись по крутому склону наверх, попадаешь на открытое травянистое поле, оживленное голубоватыми холмиками отвалов старых медных рудников.

Впоследствии мы не раз встречали в конгломератах, обнажающихся по оврагу, кости лабиринтодонтов Времени Великих Рек, а в толще глин с меденосными песчаниками в его низовьях — пермских животных Времени Великих Озер. Но в то время остатков ископаемых позвоночных в Блюментале еще не находили. В тот 1957 год я был так занят кзыл-сайской раскопкой протерозухий, что мне было не до посещений Блюменталя. Однако я настоятельно советовал выбраться в этот интересный уголок своим помощникам-студентам. Один из них, Яша Шишкин, ставший, правда, впоследствии не палеонтологом, а геофизиком, отправился однажды в свободное время в этот овраг. Через некоторое время он вернулся и сообщил мне, что видел на дне оврага на конгломератовой мостовой череп ископаемого животного. У меня тогда что-то не ладилось с анализом собранных в Кзыл-сае наблюдений и настроение было плохое. Я почему-то подумал, что парень меня разыгрывает, и небрежно отмахнулся. Он был задет за живое и сам решил принести находку.

Вскоре Яша положил передо мной рюкзак с тяжелым предметом. Я до последнего момента был уверен, что извлеку из него или в шутку положенный булыжник или в лучшем случае похожее на череп стяжение19 песчаника. Такие стяжения иногда принимали за черепа даже опытные геологи. Но тут я был поражен. В руках у меня оказалась плита бурого песчаника с черепом настоящего бентозуха, оказавшегося ранее неизвестным видом. Кости крыши были разрушены и сохранялись только их отпечатки. Явственно выделялись маленькие круглые глазницы и продолговатые ноздри; все же по кроям черепа кости уцелели. Когда я отпрепарировал эту находку зимой в Саратове, то обнажились совершенно целое небо и прекрасно сохранившаяся мозговая коробка. Ни на одном черепе бентозуха еще не удалось изучить ее так подробно, как по находке Яши Шишкина.

В последствии редко удавалось найти в Оренбуржье в отложениях Времени Великих Рек черепа лабиринтодонтов; а если даже они и встречались, то очень неполные. И лишь летний полевой сезон 1968 года неожиданно принес на них поистине великий урожай. В этот год экспедиция научно-исследовательского института геологии Саратовского университета, которой руководил Валентин Петрович Твердохлебов, перенесла свои исследования на запад от Оренбурга — на Общий Сырт. Это область пологих возвышенностей, образующих водораздел между рекой Уралом на юге и притоком Волги Самарой на севере. На всей этой территории по берегам речек и в бесчисленных оврагах обнажаются косослоистые бурые песчаники и коричневые глины Времени Великих Рек. И хотя их буквально исколесила громадная армия геологов, уже давно здесь не предпринималось серьезных поисков костей древних животных, поисков, требующих и специальных навыков, и упорства. Лишь в 30-х годах нашего века здесь было сделано несколько незначительных находок.

А между тем всего два-три года назад горьковский геолог Г. И. Блом — известный охотник за ископаемыми — нашел в соседних районах Общего Сырта, относящихся уже к Самарской области, не только целые черепа, но и небольшие скелеты лабиринтодонтов. Надо было надеяться, что и наши геологи не ударят в грязь лицом. Так я думал, направляясь со своим отрядом в лагерь к В. П. Твердохлебову по пыльному тракту Уральск-Бузулук. Уже долго тряслись мы на стареньком грузовике с всевозможным экспедиционным снаряжением, на котором кое-как пристроились наши раскопщики — в основном студенты университета. Наконец, у большого села Лобазы мы перебрались через реку Бузулук, обогнули лес на ее правом берегу и углубились в него. Там на одной из проток должны были стоять лагерем наши коллеги. Машина долго пробиралась по узкой лесной дороге, задевая за нависавшие ветви деревьев, а лагеря все не было видно. Я уже начал беспокоиться, хотя и знал, что В. П. Твердохлебов любит забираться в самые отдаленные затаенные уголки чащи и обосновываться на глухих полянках у мало кому известных плесов и стариц.

Вскоре деревья поредели и появились первые признаки лагеря: две знакомые девушки собирали цветы у обочины дороги, выглянуло за поворотом самодельное волейбольное поле, а затем из-за кустов вырос целый палаточный город. Если бы случайный путник неожиданно набрел на этот лагерь, то в первый момент он, пожалуй, мог бы принять его за поселение индейцев. Палатки походили на вигвамы. У крутого берега старицы белел самодельным парусом небольшой плот. И сами геологи, и студенты-коллекторы расхаживали среди своих жилищ и деревьев обнаженные по пояс, загорелые — настоящие индейцы. Эту иллюзию нарушали лишь провода электропроводки над палатками, автомашины за ближайшими кустами да по-русски сложенная труба лесной бани-землянки.

Я сидел под умело сооруженным навесом за длинным обеденным столом и рассматривал новые находки. Их показывала мне старший геолог Галина Васильева Кулева. Было много небольших обломков