Книга Грани Власти - Алексей Витальевич Осадчук

Особенно ее нервировал тот факт, что Генрих начал принимать деятельное участие в его судьбе. Хотя ранее не планировал этого делать.

Ее куриных мозгов просто не хватало на то, чтобы осознать весь замысел ее мужа. Да и откуда там взяться-то мозгам? Де Сюлли, род из которого была Кэтрин, сложно назвать мыслителями. Собственно, тот же Франсуа явно пошел в них.

Жанна тогда тоже решила присмотреться к бастарду Фердинанда, который умудрился выжить там, где гибли опытные боевые маги. Она тоже начала оказывать знаки внимания Максу. И ее очень веселило то, как злилась ее склочная и высокомерная невестка, которая в последнее время начала все чаще задирать свой длинный нос.

Признаться, когда до них дошла весть о том, что Макс остался в Винтервальде, Жанна тоже была разочарована и раздосадована поведением племянника. А ведь изначально этот мальчишка показался ей очень перспективным. Несмотря на свой юный возраст, на фоне своих кузенов Макс выглядел опытным и повидавшим жизнь человеком. Опять же, его заслуги перед короной. Эх, а как ловко он подставил этого выскочку Фридриха фон Герварта! Давненько Жанна не ощущала себя такой живой, как в тот вечер.

Она даже уже начала продумывать план, как бы использовать Макса для укрепления позиций рода. Со временем этот головорез мог бы стать надежной опорой Габриэлю, наследнику де Грамонов…

А он взял и все испортил своей выходкой…

Вспомнив тогда разговор с Генрихом, после ее первого знакомства с бастардом, Жанна дю Белле посчитала, что ошиблась на его счет. Ей тогда уже не казалось, что Макс похож на своего расчетливого и хладнокровного дядю. Этот упрямый мальчишка — вылитый его покойный отец. Он, как и «лев» Фердинанд, необдуманно и глупо окунулся с головой в опасные воды, кишащие хищниками, которым мелкий, никому неизвестный бастард был на один зуб…

Племянники после возвращения в столицу о Максе говорили мало и неохотно. В основном, презрительно. Впрочем, как и всегда.

Жанна понимала, что эти двое многого недоговаривали, а если что-то и рассказывали, то эту информацию стоило бы делить на трое.

Из их рассказов Жанна уяснила лишь то, что они почти все время находились во дворце конунга, либо на приемах, что устраивали иностранные вельможи, прибывшие на Великое Испытание. Другими словами, со своим кузеном они практически не пересекались.

Она вспомнила, как Франсуа, гордо задрав подбородок, заявил, что пока наглый бастард занимался неизвестно чем, они с братом приобретали полезные для рода знакомства и связи.

А когда герцогиня, которая прекрасно понимала, чем на самом деле занимались ее племянники на пирах и приемах, попросила конкретизировать, какие именно связи и знакомства они приобрели, и самое главное, чем именно они полезны для рода, за своего любимого отпрыска тут же вступилась Кэтрин.

Она довольно ловко перевела тему разговора на «ленивого и никчемного ублюдка», который, пока его благородные кузены занимались укреплением позиций рода на международном уровне, предавался плотским утехам и дрался на дуэлях.

А потом, через некоторое время пришла весть о том, что Макс будет принимать участие в турнире вместо покинувшего посольство лорда Грэя. Без сомнений это означало, что последний сын ее покойного брата собственноручно подписал себе смертный приговор.

Эта новость опечалила герцогиню. Нет-нет, ей не было жалко глупого бастарда. Она жалела о времени, что было потрачено на этого неблагодарного мальчишку. А еще ее бесила мысль о том, что она допустила ошибку. И бесил Генрих, без труда распознавший ее замыслы. При каждой встрече он старался кольнуть ее посильнее, напоминая об ошибке.

По сути, Жанна, а также остальные члены семьи уже похоронили Макса…

Каково же было их изумление, когда бастард восстал из мертвых. Да еще как! Он стал победителем в Великом Испытании и вернулся в столицу во главе отряда головорезов и каравана из нескольких фургонов, набитых добром. Более того, сразу же по возвращении в Эрувиль, он больно щелкнул по носу Кэтрин, которая, не поставив в известность мужа, решила вывезти все содержимое из особняка бастарда.

После того, что учинил Макс, Кэтрин, горя праведным гневом, обрушила на своего мужа, находившегося в поездке, поток жалоб на поведение «наглого ублюдка» его брата.

Жанна, зная склочный и злопамятный характер своей невестки, каждый раз посмеивалась над Анри. Кэтрин пойдет на все ради благополучия своих детей. В особенности, ее любимчика, Франсуа, которому от Макса особенно досталось.

Что ж, Генрих сам виноват. Только слепой не увидел, что он намеренно натравливал Габриеля и Франсуа на Макса, словно породистых гончих на дворового пса. Он давал им шанс самоутвердиться. Показать зубы. Почувствовать себя выше и значимей. Только вот дворовой пес оказался опасным хищником.

И вот сегодня Макс прибыл на совет рода, где Генрих собирался объявить ему свою окончательную волю. Кэтрин, эта глупая курица, думала, что это ее заслуга, но Жанна прекрасно понимала, что решение брата продиктовано прежде всего тем сложным положением, в котором оказался род.

Генрих остро нуждался в деньгах. Фердинанд управлял наследством отца из рук вон плохо. Он влез в долги и потерял часть земель. Сейчас брат искал любой способ, чтобы поправить положение семьи.

Да что говорить, у Жанны самой сейчас были не самые лучшие времена. Герцог де Бофремон принял ее очень холодно. Он не забыл то, как она в свое время ответила ему отказом поддержать принца Филиппа.

У нее тогда были свои мотивы. Рядом с принцем Луи де Грамоны были в первых рядах, а рядом с «красным» принцем им бы пришлось довольствоваться «объедками».

Последнее время у герцогини дю Белле было много разных расходов. Дела на ее землях шли из рук вон плохо. А еще вдруг откуда ни возьмись появился этот Захарий Берон с ее векселями, по которым она должна была выплатить пять тысяч золотых империалов. В более благополучные времена пятьдесят тысяч серебряных крон не казались бы такой непосильной суммой для герцогини дю Белле. Но не сейчас… И, как назло, эти скряги Краоны отказали ей в кредите.

В довершение всех последних бед герцогиня дю Белле вчера вечером оступилась и упала на лестнице прямо на правую руку. Мэтр Лемерсье, маг-целитель, который всегда оказывал ей свои услуги, прибыть не смог, равно как и остальные его именитые коллеги. Все они находились сейчас подле короля.

Менее именитых целителей вызвать тоже не получилось. Все они резко стали очень занятыми. Герцогине дю Белле пришлось призвать к себе обычного лекаря, который и продал ей алое зелье, смазал ее кисть специальной лечебной мазью и наложил повязку.

Ночь прошла нормально, но уже на утро рука герцогини распухла, словно она засунула ее в осиное гнездо. Алое зелье полностью боль не убирало — видимо, лекарь продал ей эликсир с низкой концентрацией магической пыли. А ее личные запасы лечебных зелий, как назло, закончились. Кто же мог подумать, что мэтр Лемерсье, всегда такой учтивый и готовый прибыть в дом своей знатной клиентки по первому ее требованию, будет недоступен?

Стоило ли говорить, что Жанна дю Белле была сегодня, мягко говоря, не в духе.

Поприветствовав всех, Макс опустился на стул и закинул ногу на ногу.

На лице Генриха не дрогнула ни одна жилка, но Жанна слишком хорошо знала своего брата. С самого детства он терпел издевательства их старшего братца и кузенов — прятать эмоции было его оружием против них. Он понял, что, если перестать плакать, это как бы лишает удовольствия тех, кто над ним издевается.

Постепенно Анри развил эту способность, и это стало частью его жизни. Эмоции — это слабость. Так он всегда говорил.

И вот сейчас под бесстрастной маской Жанна прекрасно видела гнев графа де Грамона.

— Как это понимать? — вместо приветствия ледяным тоном произнес Генрих, сверля взглядом бастарда.

— Что именно вы имеете в виду, дядя? — недоуменно спросил Макс.

Жанна видела, что недоумение показное. Он прекрасно понял, о чем идет речь. А еще она понимала, что он нисколько не боится Генриха.

— Ты напал на моих людей и пленил их, — произнес граф. — Как это понимать?

Кэтрин, эта глупая курица сейчас ликовала. Это был час ее триумфа. Жанна уже в который раз пожалела, что ее брату досталась эта