Книга Звезда КЭЦ - Александр Романович Беляев

на коренном изменении его жизненного режима, иначе мы скоро потеряем этого исключительного человека.

Явился Тюрин. При ярком освещении амбулатории он выглядел еще более нездоровым. К тому же его ножные мышцы совершенно отвыкли от движения и, возможно, частично атрофировались. Он едва держался на ногах. Колени его подгибались, ноги дрожали, он беспомощно размахивал руками. Если б его сейчас перенесли на Землю, он, вероятно, почувствовал бы себя, как кит, выброшенный на берег.

— Вот до чего вы себя довели, — укоризненно начала Меллер. — Не человек, а кисель.

Маленькая энергичная женщина отчитывала старого ученого, как непослушного ребенка. В заключение она отправила его на массаж, приказав после массажа явиться на медицинский осмотр.

Когда Тюрин ушел, Меллер обратилась ко мне:

— Вы биолог, и поймете меня. Тюрин — исключение. Все мы чувствуем себя прекрасно. Однако эта легкость «небесной жизни» сильно беспокоит меня. Вы не ощущаете, или почти не ощущаете, своего тела. Это приятно. Но каковы будут последствия? Кэц — молодая звезда. И даже наши старожилы находятся в условиях невесомости не более трех лет. А что будет через десяток лет? Как такое приспособление к среде отзовется на общем состоянии организма? Наконец, как будут развиваться наши новорожденные дети? И дети детей? Весьма вероятно, что кости наших потомков будут становиться все более хрящевидными, студенистыми. Мышцы атрофироваться. Это первое, что сильно беспокоит меня, как человека, отвечающего за здоровье нашей небесной колонии. Второе — космические лучи. Несмотря на оболочку нашего жилища, которая частично задерживает эти лучи, мы все же получаем их здесь гораздо больше, чем на Земле. Пока я не вижу вредных последствий. Но опять-таки у нас еще слишком мало материала для наблюдений. У мух-дрозофил здесь наблюдается усиленная мутация, причем многие родятся с летальными генами — не дают потомства. Что если такое же действие окажут лучи и на людей Звезды Кэц? Вдруг у них начнут рождаться дети-уроды или мертворожденные младенцы?.. В конечном счете — все в наших руках. Все вредные последствия мы можем устранить. Искусственно создать любую силу тяжести, если нужно — даже большую, чем на Земле. Можем изолироваться и от космических лучей. Но нам надо проделать массу опытов, чтобы определить оптимальные условия… Видите, сколько работы для вас, биологов?

— Да, работы хватит, — сказал я, очень заинтересованный словами Меллер. — Эта работа нужна не только для небесных колоний, но и для Земли. Насколько расширятся наши познания о живой и мертвой природе! Я в восторге, что случай привел меня сюда.

— Тем лучше. Нам нужны работники-энтузиасты, — сказала Меллер.

Упоминание о «случае, который привел меня сюда», навело на мысль о Тоне. Захваченный новыми впечатлениями, я даже не вспоминал о ней. Что с нею и как ее поиски?

Я распростился с Меллер и вылетел в коридор. В коридоре слышались веселый смех, голоса, песни и жужжание крыльев; хоть и появилась небольшая тяжесть, но молодежь по привычке действовала крыльями. Им нравилось делать прыжки, пролетая несколько метров, как летучие рыбы. Некоторые упражнялись в ходьбе по полу. Сколько молодых, веселых, загорелых лиц! Сколько забав и проказ: вот группа девушек, нарушая «уличное» движение, затеяла игру в «мяч», причем «мячом» была одна из них — маленькая толстушка. Она визжала, перелетая из рук в руки.

Все гуляющие чувствовали себя весело и беззаботно. Видимо, работа совсем не утомляла людей в этом «легковесном» мире. Бочком, держась стены, я добрался до двери комнаты Тони.

Тоня сидела возле окна на легком алюминиевом стуле. Видимо, за это время из склада принесли мебель.

За окном, на черном небе, огромное зарево — кольцо «ночной» земли. Свет зари румянил лицо и руки Тони. Ее лицо было задумчиво.

Мне захотелось растормошить ее. Я подошел к ней и сказал, улыбаясь:

— Ну, сколько вы теперь весите?

И, не долго думая, взял ее за плечи и легко приподнял, как трехлетнюю девочку. Вероятно, веселое настроение толпы заразило и меня.

Она молча отстранилась.

— О чем вы грустите? — спросил я, чувствуя неловкость.

— Так… о маме вспомнила.

— «Земное притяжение» действует? Тоска по родине?

— Может быть, — ответила она.

— А что с Евгеньевым?

— Еще не дозвонилась. Аппарат все время занят… А как ваш разговор с директором?

— Завтра лечу на Луну!

Она вскинула на меня глаза.

— Надолго?

— Не знаю. Самый полет, говорят, продолжится не более пяти-шести дней. А сколько пробудем на Луне — неизвестно.

— Это очень интересно, — сказала Тоня, пристально глядя на меня. — Я бы с удовольствием полетела с вами. Но меня временно посылают в лабораторию, которая находится на таком расстоянии от Земли, что туда не достигает земное лучеиспускание. Там. в тени, царит холод мирового пространства. Я лечу оборудовать новую лабораторию для изучения электропроводности металлов при низких температурах…

Глаза ее оживились:

— Есть интереснейшая проблема… Вы знаете, что сопротивление электрическому току в металлах с понижением температуры понижается. При температурах близких к абсолютному нулю сопротивление тоже почти равно нулю… Над этими вопросами работал еще Капица. Но на Земле требовались колоссальные усилия, чтобы достичь низких температур. А в межпланетном пространстве… это просто. Представьте себе металлическое кольцо, помещенное в вакууме, в температуре абсолютного холода. В кольцо направляется индуктированный ток. Его можно довести до необычайной мощности. Этот ток будет циркулировать в кольце вечно, если не повысится температура. При повышении же температуры происходит мгновенный разряд. Если в кольце дать ток достаточно высокого напряжения, то мы сможем иметь своего рода законсервированную молнию, которая проявит свою активность, как только температура повысится.

— Молния, законсервированная в сосуде Дьюара, — подхватил я, — который снабжен взрывателем, падает на Землю. При ударе о землю пистон взрывается, температура в сосуде повышается, и молния производит свое разрушительное действие.

Тоня улыбнулась.

— Какие у вас кровожадные мысли! Я не думала о таком применении.

— Совсем не кровожадные, — возразил я. — С войнами покончено. Но можно взрывать скалы, айсберги…

— Ах, вот что… Разумеется. Вопрос только в том, что при отсутствии сопротивления падает и напряжение, — значит, и мощность… Надо произвести подсчет. Как бы и в этом деле пригодился Палей! — воскликнула она почти со страстью.

Это, конечно, была страсть ученого, но я не мог скрыть свое огорчение…

———————

Нам не удалось вылететь на другой день: заболел Тюрин.

— Что с ним? — спросил я у Меллер.

— Раскис наш философ, — ответила она,