Книга Хакер. Охота - Анна Риттер

снимай! Уже кололась?! Ах ты дрянь малолетняя! — Женщина отбрасывает руку Дины, продолжая кричать. — Снимай тебе говорю, оглохла?!

Не дождавшись, пока Дина осторожно развяжет руку, Валентина Семёновна, снова хватает дочь за запястье, сама срывает бинт, задевая пострадавшую кожу. Буквально сдирает повязку вместе с кожей.

От прострелившей сознание боли, Дина едва сдерживается, чтобы не закричать. Но видя, что мать не выказывает никакого чувства сострадания, не выдерживает и всё-таки срывается на крик, тряся перед лицом матери больной рукой.

— Ожог у меня! Видишь, ожог! Обожглась я!

А Валентина Семёновна, прикусив нижнюю губу, вдруг выдаёт следующую фразу:

— Это, что за наркотики ты принимаешь, что они разъедают кожу? — Женщина совершенно не слышит дочь. Не слышит боли в голосе Дины. Не слышит слёз. Не видит саму дочь в упор.

Слова матери никак не задели Дину. Она уже привыкла к недопониманию и порицанию со стороны родителей.

— Ты глаза-то разуй. — Ядовито произносит Дина, когда на её руке выступает сукровица, стремительно превращающаяся в струйки крови. — Неужели не можешь отличить ожог от язвы?

Возможно, вам покажется, то Дина груба с матерью. Но дело в том, что они уже давно живут скорее, как соседи, нежели как семья. У Валентины Семёновны напрочь отсутствует материнский инстинкт по отношению к Дине.

— Я всё расскажу отцу. Он от тебя живого места не оставит! — Пригрозила женщина указательным пальцем, и повернулась к двери. Она думала, что выиграла эту битву. Но как бы не так….

— И после этого я пойду к врачу, зафиксирую побои и заявлю на него в полицию. — Дина произнесла это спокойно, скорее даже тихо. Но зато какой получился эффект от её слов!

— Что? — Валентина Семёновна резко развернулась обратно. — Что ты сказала? — Женщина буквально задыхалась от накатившего на неё возмущения.

— Что слышала. Я заявлю на вас в полицию, за насилие на собственным ребёнком. По миру пущу! И никакой зятёк не поможет выкрутиться! — Конечно, Дина никогда не подобное бы не пошла. Все её угрозы ограничивались словами. Но раз её настолько ущемляют в родном доме, нужно было что-то делать, пока она не окончила школу и не свалила из этого гадюшника.

— Да как ты смеешь? — Валентина Семёновна совершенно не ожидала такой наглости и прыти от Дины. Обычно младшая дочь никак не реагировала на оскорбления со стороны родителей. Позволяя унижать себя всеми доступными способами. Женщина вся раскраснелась, глаза её были выпучены, а из носа аж пар валил от негодования.

— Смею! — Громко отозвалась Дина. — Что ты за мать такая? За восемнадцать лет ни одного доброго слова в мой адрес. Одни издёвки, гадости и унижения! Хочешь войны? Ты её получишь! Ты, мама — Дина пальцем ткнула в сторону женщины и с напором назвала её матерью, — уже не вызываешь у меня ни тёплых чувств, ни детской любви. Но если хочешь сохранить видимость хорошей семьи, будь так добра, отвяжись. Давай дадим друг другу время до окончания школы? Я получаю аттестат и сваливаю куда подальше. И больше ни ты, ни отец, ни Алина меня не увидите.

— Какой аттестат, когда у тебя в дневнике одни двойки? — Издевательски протянула Валентина Семёновна.

— А вот это уже не твоя забота. Мне восемнадцать лет. Я сама несу за себя ответственность. Если не хочешь идти на компромисс, то я сейчас же собираю вещи и ухожу. Вот только молча уйти не получится. — Дина поворачивает голову набок и задумчиво поджимает губы.

Телефон, который она ранее уже забрала из кухни, Дина вытаскивает из кармана домашний штанов и крутит его перед матерью.

— Здесь записаны диктофонные разговоры. То, каким образом вы, дорогие родители, обращаетесь с младшей дочерью. — Дина явно глумилась над матерью и получала удовольствие, что наконец-то смогла поставить хотя бы одного из родителей на место. — Как думаешь, мои друзья-алкоголики смогут обнародовать эти записи на твоей работе? Или же рассказать твоим многочисленными друзьям? — Дина с наслаждением наблюдала, как схлынула краска с лица матери. Она больше всех переживала, что о ней скажут, что о ней подумают.

— Кто после такого захочет иметь с вами дело? Даже Гаранин сбежит, сверкая пятками. — Усмехаясь, Дина убрала телефон в задний карман. — И таких записей у меня масса. Как на моём телефоне, так и у моих друзей. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Кровь, которая стекала по руке, капала на пол. Дина подняла больную руку и театральной жалостью произнесла:

— Раньше я так хотела узнать причину твоей ненависти ко мне. — И через секунду лицо девушку преобразилось. Как всегда, прекрасное, но холодное, отстранённое и злое! Такой Дины Валентина Семёновна никогда не видела. Это была уже не её дочь. Дина посмотрела на женщину, вскинув изящную бровку. — Но ты полностью убила во мне все светлые чувства к себе. Так что пеняй на себя, если вдруг я начну действовать против семьи.

Валентина Семёновна явно хотела закатить скандал дочери, но отчего-то не посмела. Женщина смерила Дину ненавистным взглядом и молча покинула комнату дочери. Она не собиралась ничего рассказывать мужу. Не решилась, видя, насколько серьёзна говорила Дина. А Дина не стала бы угрожать матери, не имея на руках никаких доказательств.

«Очень жаль, что ты так ничего и не поняла». — Подумала Дина, наблюдая, как закрывается дверь в её комнату.

Полудохлый, старый ноутбук, едва загружал новую серию сериала, пока Дина заваривала в кухне свежий кофе. На телефон безостановочно приходили новые сообщения. В основном от друзей Дины. Сеня напомнил, что завтра Дине нужно зайти к нему домой, чтобы дядя Федя наложил свежую повязку на руку.

После того, как мать содрала повязку с обожжённой кожи, рука сильно болела. Однако эта боль совершенно не отзывалась в душе девушки. Боль, из которой состояла сама Дина, была куда сильнее. Не в сто, а в тысячи раз. И уже привыкшая к этой страшной боли, Дина смотрела на кровь. Просто смотрела. Равнодушно. Холодно.

Но всё же Дине пришлось заново перевязать руку. Тем, что дядя Федя ей отдал. Сжимая зубы, Дина поливала влажную рану дезинфицирующим раствором. Выделившаяся кровь зашипела и поднялась, а Дина продолжала поливать. По совету дяди Феди. Когда первая вспышка боли утихла, Чарская промокла стерильной тканью рану и нанесла жёлтую мазь. В этот же миг ожог, который оставлял за собой болевой огненный след, неожиданно стих. Руку обдало холодом. Кое-как перевязав рану, Дина убрала все медикаменты обратно в пакет.

Новости, которые шумели из кухни, уже начали раздражать Дину. Однако случайно услышанные вести немного удивили Чарскую. Она решила сходить на кухню, где