Книга Мой отец Пабло Эскобар. Взлет и падение колумбийского наркобарона глазами его сына - Хуан Пабло Эскобар

своих детей и, вероятно, скоро назначу встречу. На что он ответил, что я сошла с ума и что он ни за что не позволит мне поехать в Кали. «Только через мой труп», – сказал он и добавил, что я наивна, что мне не хватает хитрости, что я не понимаю, как устроен мир, и что его враги отправят меня обратно, обмотав колючей проволокой.

В конечном счете, в одном отец был прав: только через его труп мать смогла встретиться с его врагами и выжила, чтобы рассказать об этом.

4

Непомерные амбиции

20 марта 2014 года, в четверг, незадолго до полудня в дверь квартиры в Медельине, в которой живет моя тетя Исабель, позвонили Альба Марина и Глория Эскобар Гавирия. Мы совершенно точно их не ждали: они не предупредили о визите, несмотря на то, что родственники по отцовской линии и по материнской отдалились друг от друга давным-давно. Две женщины даже не заметили, что из квартиры напротив, где я перебирал десятки фотографий и писем для этой книги, только что вышла моя жена Андреа.

Увидев их, она бросилась обратно.

– Даже не вздумай выходить, там приехали твои тети Глория и Альба Марина. Не думаю, впрочем, что они заметили меня.

– Что ж, посмотрим, что эти дамы выкинут теперь. Мы двадцать лет не виделись, и тут – на тебе! – они вдруг здесь. Очень странно…

Десятью минутами позже, убедившись, что они ушли, я пошел поговорить с человеком, впустившим их.

– Они искали вас. Они знают, что вы в городе, и говорят, что вы их обидели, подав на них в суд пять лет назад. Они хотят встретиться с вами, чтобы все уладить.

– Мне не о чем разговаривать с этими дамами. Что улаживать? Мои требования всего лишь справедливы. Я хочу, чтобы они вернули наследство дедушки Абеля, которое отобрали у меня и моей сестры. Да, его имущество сейчас под арестом, так пусть с этим разбирается суд, – ответил я.

– Да встретьтесь вы уже с ними, что вам терять? Воспользуйтесь тем, что вы сейчас здесь, и поговорите.

В разговор вмешалась тетя Исабель: ей показалось, что дамы Эскобар настроены позитивно и действительно желают уладить вопрос. Тогда я решил позвонить матери, – она тоже была сейчас в Медельине, – и рассказать ей обо всем: и о визите сестер отца, и о том, что ее собственная сестра предлагает все же встретиться с ними.

Затем я позвонил Алехандро Бенитесу, своему новому адвокату, и этот разговор все-таки убедил меня добиваться мирового соглашения. В ином случае меня ожидал очередной этап долгого и сложного судебного разбирательства, тянущегося с сентября 2009 года. Я тогда подал иск против почти всех моих дядьев и теток по отцовской линии (Альбы Марины, Глории, Архемиро и Роберто), обвиняя их в незаконном присвоении части собственности после смерти дедушки Абеля 26 октября 2001 года.

Фактически это был уже третий суд по делам наследства: до того был спор по поводу завещания бабушки Эрмильды, а еще раньше – из-за уцелевшего имущества отца. И этот третий спор мы не могли решить вот уже тринадцать лет. Потому-то мне и стоило увидеться с тетушками.

Разбирательство с семейством Эскобар Гавирия по поводу отцовского имущества с самого начала проходило непросто. В сентябре 1983 года, за десять лет до своей смерти, отец сказал нам, что только что написал завещание и заверил его в Четвертой нотариальной конторе в Медельине. Все десять лет документ оставался спрятанным, однако нам не составило труда отыскать его, как только утихла шумиха вокруг гибели отца. Я был уверен: что бы ни решил отец десять лет назад, бабушки, дедушки, дядья и тетки по отцовской линии недостатка испытывать не будут. Мы были готовы исполнить его волю в полной мере.

В документе было четко прописано, какой процент имущества полагался каждому: половину должна была получить мать как законная супруга, 37,5 процента – я, а остальные 12,5 процента отец завещал бабушке Эрмильде, дедушке Абелю и их детям, о чем мы им немедленно сообщили.

Имелась одна юридическая загвоздка: официально и законно отец владел только тридцатью тысячами долларов в акциях и автомобилем Mercedes-Benz 1977 года выпуска. И даже эти крохи были конфискованы, следовательно, затевать процесс вхождения в наследство не имело смысла.

Другая проблема того же рода была серьезнее: за свою жизнь отец приобрел довольно много как недвижимости, так и другого имущества, но все это было зарегистрировано на других людей. И тем не менее, нам нужно было каким-то образом эту собственность получить. На наши с Мануэлой имена были записаны несколько домов, но Генеральная прокуратура и по ним уже начала процесс лишения прав собственности.

О том, что разделить отцовское наследство с его родственниками будет непросто, можно было догадываться, но первое явное свидетельство явилось к нам в мае 1994 года в лице Архемиро Эскобара, приехавшего в Санта-Ану с заверениями, что по завещанию их доля составляет четверть имущества. Я как мог объяснил, что на самом деле цифра в два раза меньше, и он пришел в ярость. В конце концов мы договорились, что я и мать отправим к нему нашего адвоката и инженера – эксперта по кадастровым вопросам, которые и будут искать оптимальный выход из положения.

После нескольких таких встреч родственники, наконец, поняли, что отец действительно оставил им только 12,5 процента наследства, и уступать их требованиям я не стану. Мы наконец заключили частные соглашения для исполнения завещания.

Таким образом, семья Эскобар Гавирия получила недвижимость, свободную от судебных ограничений: сельские владения, участки под застройку в Медельине, голубой дом в Лас-Пальмасе, квартиру неподалеку от расположения Четвертой армейской бригады, и дом в районе Лос-Колорес, который отец приобрел вскоре после свадьбы и – по утверждениям тети Глории – подарил ей.

Бабушка с дедушкой, а также тети и дядья одобрили свои доли имущества, однако никакие документы так и не подписали. Другими словами, наследство было распределено, но юридический процесс так и не стартовал.

Более того, всю эту собственность они сочли недостаточной и сделали попытку отобрать у нас еще три здания, упирая на то, что их построил Пабло, а не его дети, и потому их следовало распределить в соответствии с условиями завещания, как и все остальное. Дошло до того, что вынести решение призвали картель Кали.

Здания «Монако», «Даллас» и «Овни», как и Неаполитанская усадьба, остались за нами. Конечно, они пока находились в руках прокуратуры, но мы были полны надежд вернуть их.

В конце 1994 года все сложности, порожденные дележом наследства, отошли на второй план: мы покинули страну, получили убежище в Аргентине и сосредоточились на обустройстве новой жизни.