Книга Белая Россия. Люди без родины (2-е издание) - Эссад Бей

тимуридах — государях и деспотах Туркестана и Индии.

Рядом с Тамерланом погребен его благочестивый сын. Его жизнь текла спокойно и скромно, под тяжкой сенью отцовской славы. Скромна и его могила[48].

У маленьких окошек мавзолея вывешены тимуровы знамена: конские хвосты на флагштоке. В конских хвостах обитают добрые духи, и только перед этими хвостами преклонял свои колена, в часы интимной молитвы, Тамерлан. Ветер из пустыни ласкает знамена, и конские хвосты плавно раскачиваются над гробницей жестокого тирана.

Кроме прекрасной усыпальницы хромой воин оставил миру еще одну память — династию тимуридов, плеяду косоглазых государей. Они основали в четырех сторонах света четыре царства и принялись отчаянно между собой ссориться. В итоге им пришлось сдать один край за другим могучим пришельцам, а потом — и красавца Самарканд, колыбель родовой славы.

Тимуриды владели многими городами, не меньше было число их битв. Но никто из них не мог померяться славой с родоначальником: разница между хромым полководцем и его детьми и внуками была слишком значительной. Его грандиозные завоевательные походы дегенерировали в кастовую борьбу, и империя рассыпалась в прах. Когда Европа, в лице великого «белого» царя постучалась в ворота Туркестана, у тимуридов был еще один край, громкое название которого мало соответствовало его скромному значению — Бухарский эмират.

Бухара! Это имя звучало сладкой музыкой для поэтов, пророков и бродячих певцов. В Бухаре, у трона эмира, собирались мудрецы всего Востока. Сам эмир, восседая на чистом золоте, принимал дары из разных уголков мира и считал свой город его столицей. Однако эти времена ушли в глубокое прошлое. Над дворцом эмира и над его краем уже давно витала тень иностранного господства[49].

«Белый» царь подчинил себе Туркестан, и царские послы ежедневно твердили эмиру мудрые советы о необходимости слушаться России. Эмир меланхолично, но безоговорочно следовал этим советам — как ради дружбы с царем, так и ради дипломатической выгоды[50]. В обмен на безоговорочное, пусть и меланхоличное следование царским желаниям эмир пользовался публичной поддержкой русской администрации. Например, он сохранил ряд привилегий — рубить головы подданным по собственной прихоти, строить особняки, влезать в долги и держать гарем.

Бухарский эмир Алим-хан, фотография С. М. Прокудина-Горского, 1911 г.

В его дворце было сто залов, из них одна половина была убрана на европейский вкус, другая — на азиатский. В европейской половине он принимал послов и кредиторов. В азиатской он держал золотой трон[51] и женщин. Имена женщин были известны лишь нескольким посвященным, заранее кастрированным. Для всех остальных они были пронумерованы таким образом: «седьмая приязнь эмира», «десятая приязнь эмира» и т. д. Шестнадцатая приязнь эмира была немкой — Европа входила в Бухару и таким приятным образом, не только с солдатами царской армии.

Эмиру не были знакомы тяготы управленческой работы, и это стало для него фатальным. Когда звезда «белого» царя закатилась в русских степях, когда русские советники бесследно исчезли, не попрощавшись, и когда в Бухаре закончилась мода на русские ордена, у эмира на вооружении остались лишь приемы эпохи его пращура Тамерлана, в ХХ веке мало пригодные даже для Туркестана.

Первые месяцы революции, впрочем, не причинили особых волнений. Русские войска и советники исчезли, и посему во многие районы эмирата ворвались хищные соседи. Однако в начале соседский бандитизм удалось сдержать старым методом: эмир без долгих слов переженил агрессоров с принцессами из своего гарема и назвал их принцами. Оперевшись на эту новую аристократию, он думал безмятежно продолжать свою жизнь в своем дворце, теперь преимущественно на азиатской половине.

Но завистливые соседи оказались не единственной угрозой для эмира. В желтых пустынях поднимался красный Туркестан, которого поддерживала новая Россия. Некоторые подданные эмира, непонятным образом прежде избежавшие декапитации, объявили своего правителя вампиром и вассалом белогвардейцев. Ко вратам Бухары вновь пришли русские.

Так закатилась власть тимуридов в Бухаре[52]. «Вампир и вассал белогвардейцев» бесславно бежал, в сопровождении некоторых придворных, в Афганистан. Там он сразу устроил «белую русскую Бухару». Сам эмир имел чин царского генерала[53], и вокруг него собрались также бывшие царские офицеры, «белые» бухарцы и искатели приключений всех мастей. «Белая Бухара» стала называться движением басмачей, но в целом ничем не отличалась от других «белых» на Дону, Кубани и в Сибири. Полководцем басмачей стал некий Энвер-паша, в прошлом турецкий офицер[54]. Ему удалось выковать из своих подчиненных реальную военную силу, но и она не смогла сделать большего, чем другие «белые» воины.

Большевики разбили Энвер-пашу и его басмачей, и десять лет тому назад сто тысяч туркестанских аборигенов покинули родные песчаные пустыни ради пустынь Афганистана, не менее пустынных. Беглый народ собрался вокруг беглого эмира.

Резиденцией тимурида стал Херат, старинный город на севере Афганистана, где старые мечети и пошарпанные дворцы свидетельствуют о великом прошлом. Любезный Аманвлах дал убежище коллеге-эмигранту, положив ему годичную ренту, которую, впрочем, отпускала британская казна. Таким образом было обеспечено материальное благополучие наследника Тамерлана.

Образовать бухарский двор с полагающимися удовольствиями взялись подданные эмира, также эмигранты.

В южных бухарских краях обитают кочевники, привыкшие повиноваться своему государю. Когда в пустынях распространилось известие о победе «красных», они ушли в Афганистан, но не для того, чтобы стать подданными афганского государя. Они хотели продолжать службу своему эмиру, что в Афганистане не вызвало никакого удивления: здесь, на территории одного государства, издавна существовало множество государств.

В Херате, среди диких степей, теперь раскинут великолепный шатер эмира. У шатра разбит огромный лагерь, где поселились придворные эмира, бухарская знать, хищные соседи, ставшие принцами, и другие «белоэмигранты». Тон задает, кроме эмира, хивинский хан, получивший титул «великого героя» и командование эмигрантской армией. Хан постоянно совершает набеги на бухарских коммунистов, нещадно их режет, крадет деньги, овец и девушек. По возвращению в лагерь трофеи справедливо делят между эмигрантами.

Советы платят басмачам той же монетой: весь бухарский край теперь разорен. Бухарская «белая» война, возвещают в Херате, закончится лишь с водружением золотого трона эмира там, где он стоял — в азиатской половине его бухарского дворца.

Война с Советами — всего лишь часть деятельности эмира. Он деятельно ведет переговоры со всеми державами Востока, шлет свои посольства персидскому шаху и афганскому королю, обсуждает меры по обороне своего будущего царства, обещает горы золота, конспирирует заодно со всеми князьями Туркестана, выброшенными, как и он, из родного места.

Конспирация уже достигла дипломатического успеха: бывший хан хиванцев и бывший князь узбеков отдали свои бывшие земли бывшему эмиру — за пожизненную ренту. Если