Книга Светорада Золотая - Симона Вилар

Конечно, у кого же еще, как не у светлого князя спрашивать. Но про себя Ольга уже решила – поедет. А там, глядишь, и сложат боги все так, что удастся отвести глаза Игоря от невесты.

Но сейчас Игорь был весел. Сама мысль о том, что едет он за писаной красавицей наполняла его задором и воодушевлением. Потому он и смеялся, слушая, что говорит Кудияр. Но сам Кудияр был серьезен. Видя, что княжич не больно-то ему внимает, воевода оглянулся на посадницу.

Ольга поманила его рукой.

– Что за кручина?

К Кудияру она благоволила. Высокий, крепкий, с кудрявой коротко подрезанной бородкой и ярко-голубыми глазами с прищуром, он был ей другом еще с тех пор, как защищал юную поляницу в дружинной избе. Да и нрав его, всегда ровный, доброжелательный, располагал к нему Ольгу.

– Мой Стемид куда-то поделся, – ответил Кудияр, и в голосе его ощущалось беспокойство.

Ольга поняла. Стемка Стрелок был сыном Кудияра и предметом его постоянных забот. То Стемка дрался с посадскими мужиками, то его травила дворня боярина Вавилы, то ловили люди старшины Копырева конца в Киеве. И все из-за женщин. То прыткий парень чью-то невесту обрюхатит, то с женой боярской переспит. Бабы за соколика Стемку умереть были готовы, а их женихи и мужья столь же яро его ненавидели. А молва гласила: пропала та девка, на которую Стема глянет ласково.

Сейчас Кудияра заботило то, что в Вышгороде Стема положил глаз на дочь известного боярина Люта, Палагу. Девка-то была видная, но заневестившаяся, так как боярин никак не мог решить, кого лучше в зятья взять. Вот и тянул. Ну, а сама боярышня, как поболтала со Стемидом на посиделках, так и стала в терем гонцов слать, чтобы вызвать понравившегося парня. А зачем? Ведь Стему не заставишь жениться, а вот воспользоваться расположением влюбленной Палаги он мог вполне. Вот и опасается Кудияр, как бы лиха не вышло. Он даже Игорю о том поведал, да только Игорю сейчас все потехой кажется. Смеется, говорит: вот налюбится Стема, и сам прилетит в дружинную избу.

Ольга выслушала воеводу спокойно, даже посмеялась в душе: как тревожится за сына этот бывалый дружинник. Кудияр жизнь провел в походах, жил бобылем, семьей не обзаводился, а Стему к нему в Киев прислали откуда-то со стороны. Мол, твой, не оставь. И Кудияр принял парня, да только с тех пор и начались у него все тревоги.

– Ладно, – сказала Ольга, – если смогу, разберусь. И Стемку, как увижу, сразу в Киев отправлю. А его хоть собирается Игорь брать в Смоленск? Слыхивала, Стема твой оттуда, как и ты.

– Оба поедем, – кивнул Кудияр. – Но, будь моя воля, я бы его туда ни за какие…

Он не договорил, оглянулся на выезжающих за ворота дружинников и поспешил к своему гнедому. А Ольга и думать о нем сразу забыла. Глядела на отъезжавшего Игоря, на его разлетающиеся в скачке шелковистые темные волосы, на красиво покачивающийся в седле сильный торс и загадала: если обернется на нее, не сладится у него со Светорадой Смоленской. А не обернется…

Игорь уехал не оглянувшись. Ольгу же тиуны и городники[54]обступили, что-то узнать хотели, наказ получить. Она провела с ними остаток дня, желая отвлечься и заглушить тоску работой. Потом трапезничала, сидя во главе стола в гриднице. Люди кланялись ей, бояре смотрели уважительно, сенные девки рвались угодить молодой хозяйке. Вечером ее отвели в опочивальню, взбили пуховые перины, откинули покрывало из пушистой белки, подвесили на золоченый завиток на стене ночник-светильник. А когда все вышли…

Нет, Ольга какое-то время еще крепилась, глядела, как колеблется на носике светильника огонек, потом свет его стал расплываться в пелене набежавших слез, становиться похожим на летавицу – желтую звездочку, упавшую с небес, чтобы подарить кому-то счастье и любовь… Ольга всхлипнула, а через мгновение уже рыдала, давясь слезами и уткнувшись в подушку, которая еще хранила запах Игоря…

Сейчас, когда ее никто не видел, она могла себе позволить быть слабой. Вот и плакала горько о потерянном счастье, о горькой Недоле, разлучающей ее с тем, кто мил. И еще плакала оттого, что Игорь так равнодушно отнесся к ее беременности.

– Говоришь, это уже точно? Что ж, добро. Вот только мой ли?

От обиды у Ольги перехватило дыхание, а Игорь словно и не замечал. Стал говорить, что, раз Ольга в дружинной избе жила, люди всякое начнут болтать. А вот Светорада девица чистая и может достойной женой ему стать. Так и в других странах принято, и это понятно: наследник должен быть от женщины непорочной и славной родом, чтобы никто не усомнился в его происхождении.

Говорил это Ольге Игорь так, будто и не провел с ней ночь, а как-то по-приятельски. Что ж, у них и впрямь порой складывались отношения, как у друзей, вот и не таился перед ней. Словно забыв, что она беременна от него…

Другой порадовался бы, что дитя его носит, однако Ольга уже успела приметить: это в селищах, где всем родом живут, беременная баба особым вниманием пользуется и поддержкой. От кого бы ни понесла, ей только прибавится уважения, так как все увидят, что не бесплодную вырастили, и такую скорее замуж пристроят. Ребенка же, если новый муж не пожелает взять нагулыша, вырастят всем родом, в обиду не дадут. Иначе было в стольном Киеве у полян. Здесь все держалось на прямой преемственности кровных родственников, чтобы нажитое добро передать только собственному наследнику. Оттого нагулявшую ребенка девку, если приданым семья не откупится, могут и в волочайки зачислить. Но особенно зазорно, если понесет девица знатного рода. А что уж говорить о княгине-посаднице…

Ольга почти завыла, уткнувшись лицом в подушку, чтобы спавшие под дверью челядинки не услышали. Теперь она у всех на виду, ее почитают и дурного знать не захотят. И что же с ней станет, когда живот ее округлится, как сможет она важных бояр своей воле подчинить, заставить купцов следовать ее приказу, когда пойдут сплетни да пересуды? А Олег? Она пользуется его доверием, уважением, как сказать ему о беременности?

Выть и плакать было уже невмоготу. Ольга резко села на постели. По опыту знала, что не следует оставаться там, где кручина давит. Уйти бы куда-нибудь. Да только теперь она посадница и ей непросто без причины удалиться из терема. Люди приглядывать станут, сплетни понесут. Разве вот только…

Ольга глянула на ларь у изножья кровати. В нем среди прочего хранилась ее мужская одежда, в которой она в Вышгород из Самвата прибыла. С того дня, как появилась здесь, Ольга ни разу надеть ее не посмела. Однако сейчас ей хотелось исчезнуть, и, только переодевшись, она могла покинуть терем незамеченной.

Посадница собралась быстро. Натянула кожаные штаны с латкой на колене, обулась в постолы-калиги из мягкой кожи, плотно обтягивавшие ступни, обвязала вокруг голеней ремешки. Вместо расшитой длинной исподницы накинула на тело короткую рубаху с красными ластовицами, как у мужика, а косу, уложив вокруг головы, накрыла войлочным колпаком. В мужском наряде ей сразу стало привычнее, двигалось легче, будто ни о какой беременности и речи не было. Да и как догадаться, если живот у нее еще маленький, груди только наливаться начали, бедра по-юношески узкие. Взглянув на себя в посеребренное хазарское зеркало на стене, Ольга даже усмехнулась. Ни дать ни взять отрок юный. А когда надела опушенную зайцем безрукавку и привычно повесила через плечо меч, то и вовсе на парня-дружинника похожа стала.