Книга Из Тьмы. Арка 4 - Добродел

позволит пропустить такое событие. Отметаем.

Значит, жертвы среди непричастных неизбежны. Более того: может случиться так, что именно нам попытаются их вменить, протолкнув свою версию через СМИ. «Отряд Террора устроил жестокую драку посереди многолюдной площади!», «Имперские монстры сбросили маски!» или ещё что-то в таком духе. Безусловно, если сразу запустить свою версию, можно не потерять в репутации, а даже приобрести — но лишь в том случае, если найдутся реальные свидетели лживости наветов. А если я призову марионеток, чтобы расправиться с врагами, то им и врать не придётся: та же Печенька за пару движений превратит всех собравшихся на площади в кровавую кашу. Но без практически неуязвимой гидры легко справиться с агрессором не выйдет.

Вот ведь вилка! Или иди в ловушку, или порти репутацию, превращая мирняк в мясо, или дерись в заведомо неудобных условиях.

А может, всё-таки получится сменить путь и вытащить врагов в безлюдное место, не вызывая агрессии наблюдателей? И где эти демоновы наблюдатели вообще засели? Увы, но пусть у меня и имелась неплохая сенсорная способность, которая на раз выявит самого талантливого в «скрыте» воина духа, только вот её наличие обесценивалось тем, что для применения нужна полная концентрация и время. В состоянии разгона разума такое не провернёшь.

Проклятье, а ведь казалось, что хотя бы это задание пройдёт без внезапных сюрпризов!

Сознание вынырнуло из разгона и вернулось к реальности, пара малозаметных условных знаков и мы со спутником, словно так и задумано, поворачиваем в сторону пустыря. Десять метров, двадцать, тридцать… и я снова ощущаю на себе чужой взгляд. Один. Остальные (а они точно должны быть) продолжают скрываться.

«Не получилось, — отстранённо констатирует внутренний голос. — Сработать без побочного ущерба не выйдет. Жаль», — поворачиваю голову в направлении источника внимания.

Теперь Кей тоже ощутил присутствие чужака. А ещё через несколько секунд показался и он сам, вынырнув из-под навеса какого-то магазина. Высокий седой старик с косым шрамом от верхней части середины лба к правой скуле шагал пружинистой походкой бойца, его левая рука придерживала ножны с катаной, а правая оглаживала абсолютно белую бороду. Сократившееся расстояние позволило примерно оценить его энергетический потенциал, и пассивная чувствительность говорила, что он хоть и съехал в силе из-за возраста (старые воины духа из-за неизбежного снижения количества праны ощутимо слабеют), но даже так, похоже, не уступит Стэну — одному из четвёрки элитных бойцов-метаморфов Храма Коукен.

— Я вижу, что ты смогла заметить мой взгляд, девочка. Впечатляющее чутьё, — произнёс этот немолодой обладатель кустистых бровей, обширной лысины и звериной грации, которую не скрывало свободное кимоно и широкие штаны-хакама.

Может старик уже и прошёл свой пик, но он всё равно оставался крайне опасным противником, Мастером боя с опытом сотен или даже тысяч схваток. Если он среди врагов такой не один, тут уж впору задумываться не о минимизации случайных жертв, а о нашем собственном выживании.

— Моё имя — Генсэй, и я здесь, чтобы проверить молодое поколение, — закончил своё представление вражеский Мастер.

— Куроме, — называю своё имя я.

В чувствах представителя старшего поколения мелькнула и быстро погасла какая-то эмоция. Обида? Досада? Непонятно и немного странно.

— Может быть, проследуем в место, где проверка наших боевых навыков вызовет меньше ненужных жертв? — заканчиваю свой спич, параллельно отбросив в сторону неуместные сейчас мысли.

— Лишь смерть вокруг несёт вкус жизни воину, — растянув губы в усмешке, почти в стихотворной форме ответил старик. В глазах его отражались тёмные огоньки сдерживаемого безумия. Такие же, какие иногда я вижу в зеркале.

Пока мы обменивались любезностями, в зону моего пассивного духовного восприятия вошли ещё три обладателя развитой энергетики. Навскидку — не Мастера, но каждый не слабее середины ранга Воина, а скорее — верхушка. В принципе, если мы с напарником не подставимся в самом начале, то должны отбиться и увести их на пустырь. Спровоцировать их на атаку? Появятся жертвы, но если всё получится, их будет меньше, да и у нас с шутником окажется больше шансов победить и вместо тяжелых или не очень ран отделаться лёгким испугом. Да, стоит привлечь Кея, пускай хотя бы раз применит свои навыки провокации, когда это требуется.

Кровь всё ускоряет свой бег по жилам, а на лицо просится кровожадный оскал, подобие которого отражалась на бородатой физиономии моего визави. Усталость, раздражение, желание отдыха и покоя — всё это оказалось мгновенно сметено предвкушением смертельного боя. Пусть меня и не слишком возбуждают убийства нонкомбатантов, которые и смерть-то свою не сразу почувствуют, но в остальном старик прав.

Дважды тихонько щёлкнув зубами, ударяю по бедру пятернёй, после раздался ещё один щелчок и по бедру ударили четыре пальца, но уже два раза: «Двое на пять часов и один на восемь»

— Не могу сказать, что полностью не согласна, но начальство не одобряет лишних жертв, — произношу я, обнажая клинок. И уже тупым зевакам, которые начали останавливаться и оборачиваться, чтобы посмотреть на «представление»:

— Бегите отсюда, идиоты!

— Хей, Куроме, не много ли чести наглому старпёру? — с издевательской интонацией поинтересовался Кей, уничтожив весь нарождающийся пафос. — Дед, иди отсюда, богадельня в другой стороне!

Сначала мне показалось, что седобровый воин только рассмеётся на такую подначку. Голос и физиономия товарища, конечно, просили кирпича, а его реплика произнесена настолько талантливо не к месту, что даже мне захотелось его пнуть — но неужели этого достаточно, чтобы заставить матёрого бойца сорваться?

Как оказалось, вполне. Шутник отлично знает своё дело, и лицо старого Мастера, сначала спокойное, полное достоинства, предвкушения и уверенности в себе — едва заметно дрогнуло на первой фразе, а спустя пару секунд после второй и вовсе исказилось в гримасе ненависти, прорвавшейся сквозь маску спокойствия. Если смотреть через призму эмпатии, то старик и вовсе походил на внезапно взорвавшийся вулкан — так резок был переход от спокойствия к ярости.

— Я порублю тебя на кусочки,