Книга Талисман любви - Луанн Райс

Зазвонил телефон.

– Я возьму, – сказала Тобин, стремглав бросившись к телефону. – Алло!

Мэй сидела спокойно, держа Кайли и слушая.

– Отлично, мои поздравления с победой, – произнесла Тобин, и Мэй поняла, что это звонил Мартин. – Сам Золотая Кувалда. Я столько слышала о вас… Правильно, Тобин. Как вы… Правда? Она так и сказала?..

Тобин улыбнулась, ее взгляд скользнул к Мэй.

– Позволь мне поговорить с ним, – попросила Мэй, протягивая свободную руку к телефонной трубке.

– Нам предстоит долгая дорога, – сказала Тобин.

Она слушала молча, как будто Мартин продолжал подробно о чем-то говорить. Мэй слышала свой пульс. Интересно, что он мог бы говорить. Выражение лица Тобин было сосредоточенным, резким, удивленным, но, как Мэй могла заметить, смягчалось.

– О, я рада это слышать, – произнесла Тобин наконец. – Очень рада.

– Это – тебя, – сказала она, передавая телефонную трубку Мэй. – Я пойду уложу Кайли спать, ладно?

– Спасибо, – произнесла Мэй, беря трубку.

– У тебя хорошая подруга, – заметил Мартин.

– Я знаю, – согласилась Мэй. – Она пришла к нам посмотреть вашу игру. Вы были великолепны.

– Спасибо.

– Ты победил, Мартин!

– Фактически мы победили, – сказал он ей.

– Нуда, «Медведи»… все вы, – поправилась она.

Связь была далеко не качественной, как будто он звонил с мобильного телефона. На заднем плане Мэй слышала мужской смех, голоса, какие-то возгласы. Она представила раздевалку, или то, как она представляла себе раздевалку, заполненную победившими хоккеистами.

– Я имею в виду не команду, – уточнил Мартин.

– Но…

– Ты и я, мы победили, Мэй, – сказал он. – Ты была со мной там, на льду. Я не знаю, как или почему. Я только знаю, что говорю правду.

Сердце Мэй билось, как у подстреленной птицы. Она представила, что была рядом с Мартином в игре. Она воображала, как скользит по льду рядом с ним, помогает ему победить, оберегает его от травм.

– Это все розовые лепестки, – сказала она. – Вот для чего они с вами.

– Что ж, они работают.

Это не была Мэй. Мэй совсем не была такой, чтобы, затаив дыхание, напрягая слух, слушать кого-то на другом конце провода. Мэй закрылась в себе намертво на многие годы. Она для себя прекратила верить в привязанность. Это возможно для невест, для которых она работала, но не для нее.

– Я теперь лучше пойду, – произнес Мартин. – Я позвоню снова, когда мы вернемся в Бостон, можно?

– Я буду продолжать смотреть ваши игры, – пообещала Мэй.

– Передай своей подруге и Кайли, я желаю им боннуи (спокойной ночи).

– Передам.

– Боннуи и тебе, Мэй.

– Спокойной ночи, Мартин.

Мэй еще долго стояла в темноте, прижимая к щеке телефонную трубку, пристально вглядываясь в темноту, глядя, как коты-тени охотятся вокруг залитого лунным светом сарая, и закрывала глаза, пытаясь запомнить звук его голоса.

Бостон выиграл начало, но потребовался гол Рэя Гарднера в дополнительное время, чтобы выиграть вторую игру. Третья игра также вошла в добавленное время, и на сей раз «Ойлерз» выиграли со счетом 2:0. Нильс Йоргенсен блестяще блокировал каждый удар, который направлял в сторону его ворот Мартин.

Мартина замучила его лодыжка, когда они вернулись в Бостон. Старый ушиб колена дал о себе знать воспалением. Тренеры не оставляли его одного, применяя все виды лечения, известные в Новой Англии и даже методику, привезенную из Древнего Китая. Лед, лазер, массаж, акупунктура. «Ойлерз» выиграли игры 4 и 5, а «Медведи» выиграли игру номер 6, тем и завершив серию. Мартин думал о своем отце в кирпично-красной тюрьме, наблюдавшим за каждой ошибкой, которую делал сын. Наклонив голову, он съеживался, пытаясь выкинуть мысль о нем из головы.

Тренер Дэйфо нашел фотографию матери Мартина в старом хоккейном еженедельнике, приклеил ее рядом с фотокарточкой его собственной матери и прикрепил на шкафчик Мартина. Жена Рэя Гарднера каждое утро отправлялась на мессу и молилась об их победе, Джек Делани рассказал, что, когда у его дочери выпал зуб, она оставила Зубной фее записку с просьбой, чтобы «Медведи» победили.

Мартин говорил с Мэй после каждой игры. Он хотел пригласить ее во Флит-центр посмотреть игру живьем, но осторожность помешала ему сделать это. Он нуждался в каждой частице концентрации, чтобы сосредоточиться на победе в Кубке. Каждая частица фокусировки, каждая молекула силы должна была остаться в его мозгу и костях. Когда Мартин был моложе, он часто приглашал женщин посмотреть на игру и из кожи вон лез, чтобы показать им себя во всей своей красе. Но с Мэй все было иначе. Ему не надо было хвастаться перед ней, и теперь, с такой большой ставкой на этом постсезонье, он не доверял себе, что бы думать о Мэй и победе одновременно.

После бессонной ночи, после поражения в игре с «Ойлерз» Мартин подверг сомнению свой план. Со всеми другими парнями, полагающимися на молитвы, зубы и умерших матерей, Мартин не чувствовал себя столь уж странным со своим талисманом из розовых лепестков и подумал о том, что лучше держать Мэй подальше от стадиона. Он позвонил ей домой.

– Я хочу, чтобы вы были там, понимаешь? – спросил Мартин. – Но я думаю, что это безумие, я не смогу сосредоточиться.

– Не сможешь сосредоточиться? – спросила Мэй, разочарованно.

– Пойми, – начал объяснять он. – Я должен не спускать глаз с шайбы.

– Но я не стану попадаться тебе на глаза, – сказала она.

– Пусть так, но даже в этом случае я буду знать, что ты где-то рядом.

– Все нормально. Я понимаю, – произнесла Мэй, и в голосе ее почувствовалась боль.

– Нет, ты не понимаешь, – заметил Мартин.

– Уверяю тебя, я понимаю. – Ее голос был холоден.

В тот день, во время полуденного перерыва, Мэй и Тобин оставили тетушку Энид с невестой и ее матерью, забрали с собой бутерброды и направились к дереву позади сарая. Там, в тени дерева, они поедали свой ланч и слушали хор птиц, рассевшихся в его ветвях.

– Ты расстроена, – заметила Тобин.

– Да. Ничего не могу с этим поделать.

– Это оттого, что он снова в Бостоне, но не пригласил тебя посмотреть игру?

Мэй кивнула, смотря на свой бутерброд.

– Он говорит, что он хотел бы, чтобы я оказалась на стадионе, но он думает, что я внесла бы сумятицу в его чувства и это было бы безумием для него. Это напомнило мне о Гордоне, когда он отправлялся в деловые поездки, никогда не желая брать меня с собой.

– Но Гордон не ездил в командировки, – напомнила ей Тобин. – Он ездил домой к жене.