Книга Сахарские новеллы - Сань-мао

наружу скалы.

– Хосе! Хосе! – распахнув дверцу машины, я побежала вдоль края трясины, выкрикивая его имя. Но Хосе нигде не было. Дрожа всем телом, я как безумная бегала туда-сюда вдоль края болота и кричала.

Хосе погиб. Сердце мое сковал ужас. Я почти уверилась в том, что его поглотила трясина. Страх сводил меня с ума. Я вновь побежала к машине и, упав на руль, дрожала, как лист на ветру.

Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг я услышала далекий и слабый голос. Он звал меня: «Сань-мао! Сань-мао!» В смятении я подняла голову. В темноте ничего не было видно. Я зажгла фары, проехала немного вперед и снова отчетливо услышала голос. Это Хосе звал меня. Еще через минуту я увидела его в свете фар. Он так и висел, уцепившись за камень. Я просто остановилась не в том месте и испугалась почем зря.

– Держись, Хосе, сейчас я тебя вытащу.

Он обеими руками держался за камень, беспомощно уронив голову, и даже не пошевелился в свете фар.

Я вытащила сиденье и приволокла его к краю трясины. Когда вода достигла моих голеней, я с силой бросила сиденье в сторону Хосе. Сиденье осталось на поверхности трясины и не пошло ко дну.

«Запасное колесо!» – сказала я себе и притащила из багажника запасную шину. Стоя на краю трясины, одной ногой удерживая сиденье, я бросила колесо в грязь, и расстояние между мною и Хосе еще немного уменьшилось.

Холод пронзал меня, словно тысяча маленьких ножей. Хотя воздух еще явно не охладился до нуля, я не чувствовала ног от холода. Но останавливаться было нельзя, столько всего еще предстояло сделать, и как можно скорее. Я не могла все бросить и спрятаться в машине.

С помощью домкрата я приподняла правую сторону машины и начала откручивать переднее колесо. Быстрее, быстрее, то и дело торопила я себя, пока руки и ноги еще двигаются, я должна вытащить Хосе.

Я сняла переднее колесо, вслед за ним – и заднее. В обычное время я в жизни не справилась бы с этим так быстро, но в этот раз мне хватило нескольких минут. Я взглянула в сторону Хосе – за все это время он даже не шелохнулся, словно окоченев.

– Хосе, Хосе! – я бросила в него камень величиною с ладонь – надо было разбудить его, дело было совсем худо.

Схватив открученное колесо, я помчалась к воде, прыгнула на болтавшееся на ее поверхности сиденье, затем – на запасное колесо, бросила в грязь переднее колесо, побежала обратно за задним… На поверхности трясины качались три колеса и сиденье.

Расставив ноги, я встала на последнее колесо. Хосе был все еще слишком далеко. Он смотрел на меня глазами, полными тоски.

– Платье! – вспомнила я. На мне было длинное, до земли, платье с широкой юбкой. Я понеслась обратно в машину, через голову стянула с себя платье, разрезала его ножом на четыре широкие полоски, связала их узлами и спереди закрутила в ткань плоскогубцы. Прижимая к себе весь этот ворох, я полетела назад к болтавшимся на поверхности трясины шинам.

– Хосе, эй! Бросаю, лови! – позвала я его, разматывая ткань и стараясь забросить узел как можно дальше. Не успел он упасть, как Хосе поймал его.

Он ухватился за мой трос, и я, наконец, выдохнула. Сев прямо на колесо, я заплакала. Только сейчас, когда паника отступила, я почувствовала, как мне холодно и как ужасно я проголодалась.

Всхлипнув пару раз, я вспомнила о Хосе и начала его вытягивать. Но стоило мне чуточку размякнуть – и сил как не бывало. Как я ни старалась, Хосе оставался на месте.

– Сань-мао, привяжи трос к колесу, я сам выберусь, – хрипло произнес Хосе.

Я села на колесо, и Хосе стал потихоньку выкарабкиваться, подтягиваясь на тросе. Пока он приближался, я отвязала трос и приладила его к следующему колесу. Хосе явно не хватило бы сил самому взобраться на колесо и спрыгнуть на берег – он слишком ослабел от холода.

Выбравшись из трясины, Хосе рухнул на песок. Я еще была в состоянии двигаться и побежала к машине, чтобы принести ему фляжку с вином. Речь шла о жизни и смерти – я заставила его сделать несколько глотков. Ему надо было поскорее сесть в машину, но пришлось оставить его ненадолго, чтобы притащить обратно колеса и сиденье.

– Хосе, двигай руками и ногами. Давай же, Хосе, шевелись, – кричала я ему, прилаживая колеса. Он пытался ползти, лицо его было белым как гипс, выглядел он страшно.

– Давай помогу. – Он подполз к машине, когда я прикручивала заднее колесо.

– Забирайся в машину, скорее! – я бросила отвертку и сама влезла в машину.

Я дала ему еще вина и включила на полную мощь обогреватель. Ножиком я распорола его мокрые штанины и стала с силой растирать ему ноги лоскутами своей одежды.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем на лице его понемногу начала проступать краска. Глаза его открылись и снова закрылись.

– Хосе, Хосе, – я легонько похлопала его по лицу.

Прошло еще с полчаса. Окончательно проснувшись, он выпученными глазами уставился на меня, словно на привидение, и пробормотал, запинаясь:

– Ты, ты…

– Что я, что? – увидев его лицо, я снова перепугалась.

– Ты… Что ты вытерпела! – Он обнял меня и заплакал.

– О чем ты? Ничего я не вытерпела. – В полном замешательстве я высвободилась из его рук.

– Те трое, они тебя поймали? – спросил он.

– Скажешь тоже! – воскликнула я. – Я давным-давно от них удрала!

– Тогда почему… почему ты голая? Где твоя одежда?

Только теперь до меня дошло, что я в одном нижнем белье, и все тело мое в грязи. Окоченевший Хосе только что это заметил.

По дороге домой Хосе лежал на сиденье рядом. Ноги его надо было срочно показать врачу, он, кажется, их обморозил. Ночь сгустилась. Горный лабиринт, словно наваждение, остался позади, я держала курс на север, следуя за Малой Медведицей.

– Сань-мао, тебе еще нужны окаменелости? – спросил Хосе стонущим голосом.

– Нужны! – коротко ответила я. – А тебе?

– А мне еще больше.

– Когда же поедем за ними?

– Завтра же и поедем.

Банные хроники

Однажды вечером Хосе вдруг вздумалось подровнять свою буйную гриву. Услышав это, я побежала на кухню и принесла большой нож для разделывания рыбы и полотенце, чтобы повязать ему вокруг шеи.

– Сядь, пожалуйста, – велела я.

– Что ты задумала? – всполошился Хосе.

– Буду тебя стричь. – Я запустила пальцы в его шевелюру и вытянула из нее толстую прядь. Хосе в ужасе