Книга Королевский Ассасин - Мелисса де ла Круз

Тут нет ни книг, ни писем. Он понятия не имеет о том, что происходит за стенами тюрьмы, и не знает, когда его освободят. Это выводит его из себя.

Он снова и снова разглядывает носовой платок, подставляя его лучам солнца, которые проникают в камеру по утрам – а вдруг на нем все-таки есть послание, написанное молоком или лимонным соком? Но ничего не проявляется.

Может, дело в тех словах, которые она сказала ему: «Ты не одинок»? Впрочем, возможно, он придает всему этому слишком большое значение, и эта девушка просто пожалела его. Но в ней определенно было что-то знакомое… Когда – если – он исполнит задание королевы в Монтрисе, надо будет отыскать ее.

Он старается не давать своему уму ржаветь и для этого мысленно перебирает всех придворных. Принц не мог действовать в одиночку, наверняка при дворе есть и другие изменники, но какой от него, Кэла, толк, пока он находится за решеткой? И рядом даже нет других заключенных, от которых можно было бы что-то узнать. Возможно, это сделано ради его безопасности, хотя, может статься, королева Лилиана велела держать его в одиночном заключении, чтобы защитить от него других. Он не хочет этому верить, но в тюрьме в голову приходят всякие мысли.

Кэл выцарапывает черточку на стене своей камеры, отмечая каждую ночь, проведенную им на тонкой грязной подстилке из соломы. Хорошо, что, отправляясь в Виоллу Рузу, я не надел свое лучшее платье.

По ночам он видит отца во сне. Чаще всего ему снится, что они вместе сидят перед очагом в их доме, иногда Кордин разговаривает с ним, но, проснувшись, он не может вспомнить, что именно тот говорил. А иногда они идут по людной улице, и Кэл, снова ставший ребенком, боится, как бы толпа не оторвала его от отца и он бы не потерялся.

Он просыпается и вздыхает. Интересно, какой бы была его жизнь, если бы он не был связан с королевой Лилианой? Тогда он определенно не оказался бы в Дирсии. Но обет на крови есть обет на крови – от него не убежишь. Он почувствовал это на собственной шкуре.

Это случилось, когда его отец погиб – тогда ему было всего тринадцать лет. Он был обозлен и уже достаточно взрослый, чтобы желать свободы. К тому времени он, разумеется, знал об обете, но полагал, что сможет избавиться от него – если будет долго скрываться, поскольку тогда сила обета иссякнет сама собой. Так ему казалось.

Он собрал в дорогу необходимые вещи – вернее, то, что тогда казалось ему необходимым, хотя теперь воспоминание о том, как он собирался в путь, вызывало у него смех. Еду он взял с собой скоропортящуюся, надел на ноги неподходящую обувь, но ему все равно удалось уйти далеко, дальше, чем когда-либо прежде. А затем у него начала болеть голова.

Поначалу он отмахивался от этих болей, списывая их на голод и долгие пешие переходы, но боли становились тем сильнее, чем дальше он отходил. Он украл у мясника свежее мясо, приготовил его на костре в лесу, попил воды из чистого ручья, пролежал на траве целый день, чтобы дать отдых ногам, но его голова все равно продолжала раскалываться от боли. Затем ему начали сниться кошмары. Поначалу они были смутными и сразу забывались, стоило лишь ему пробудиться, но затем стали хуже – какая-то непонятная тварь гналась за ним по пятам, готовая схватить его, и он никак не мог от нее убежать. Он просыпался в холодном поту, и после таких кошмаров нередко оказывалось, что во сне он отошел далеко от своего бивака и не может понять, где находится. Когда он не внял этому предостережению, гонящаяся за ним в его кошмарных снах бесформенная тварь превратилась в настоящее чудовище, а затем ему приснилась разгневанная королева Лилиана собственной персоной. Проснувшись, он обнаружил, что стоит на краю пропасти – готовый рухнуть в чернильно-черную бездну.

В то утро он повернул назад. И стоило ему начать приближаться к границам Реновии, как головные боли и кошмары прекратились. Он усвоил тот урок и больше никогда не пытался отказаться от обета.

Здешнее безмолвие нарушается всего три раза в день, когда через окошко внизу двери на пол камеры ставятся еда и питье и грубый голос рявкает: «Завтрак», или «Обед», или «Ужин».

Еда в Дирсии отвратительна – в основном это баланда или, если повезет, гороховая каша с сухарем из дешевой муки грубого помола и чуточки соли – и нередко в этом месиве попадаются червяки – но он все равно съедает большую часть того, что ему приносят, чтобы не терять силы. Ему приходилось есть еще худшую дрянь, лишь бы выжить. Главное, не смотреть на эти помои и не думать о них, считая их чем-то вроде лекарства, гадкого, но необходимого.

Он выцарапывает примитивный план тюрьмы – не на стене, а на полу, чтобы можно было прикрыть его соломой. Он не уверен, что использует этот план, но работа над ним дает ему хоть какую-то пищу для ума. И помогает ему чувствовать, что от него хоть что-то зависит.

Он старается не думать о том невероятно трудном задании, которое он должен выполнить.

А что, если окажется, что в этом деле действительно замешан их король?

Ты же Королевский Ассасин, не так ли?

Цареубийство. От одной этой мысли у него стынет кровь, хотя и его реальное положение может свести его с ума. Как долго ему придется ждать? Королева сказала, что пошлет за ним, но если она этого не сделает, он возьмет дело в собственные руки.

Он часами стоит у зарешеченного оконца, разглядывая горы и наблюдая за проходящими внизу людьми, отмечая каждого, кого видит чаще чем раз. Он выцарапывает на стене что-то вроде расписания, на котором отображает их приход и уход. Буква «Б» обозначает местного бакалейщика, который в начале недели привозит на тюремную кухню бочонок пива, мешок муки и съестные припасы. Т 1, Т 2 и так далее обозначают тюремщиков, работающих в разные смены. А вдалеке Кэл видит горожан, идущих на рынок или в храм или возвращающихся домой.

Всякий раз, когда ему приносят сухарь, он отламывает от него половинку и прячет ее. Он хранит эти половинки в мешочке, сделанном им из шейного платка, которым были завязаны его глаза. Они пригодятся ему, если придется бежать. Немного воды – и они станут вполне съедобными, а большего ему и не надо. Ведь главное – это просто-напросто не голодать.

Каждый день он отрывает от одеяла маленький кусочек грубой шерсти и сворачивает его в трубочку, которую обвязывает еще одной полоской той же ткани. Такие штуки нетрудно будет поджечь, что в будущем может ему пригодиться.

По ночам Кэл заворачивается в остатки одеяла, как в шаль, и сворачивается клубком в уголке, прижав колени к груди, чтобы было теплее. Чем меньше становится одеяло, тем холоднее кажется ночь, стало быть, когда от одеяла ничего не останется, придет пора бежать.

Чтобы быстрее заснуть, он вспоминает сказки из своего детства, которые рассказывал ему отец. Больше всего ему нравилась и нравится сказка про Омина из Ойлана, прародителя всей магии, которого благословила сама Мать Дея. Согласно этому преданию Омин был самым могущественным волшебником из всех, которые когда-либо жили на земле, непревзойденным мастером всех материальных и нематериальных искусств, и служил он королеве Альфонии в те времена, когда Реновия была всего лишь провинцией Авантина.