Книга Четыре после полуночи - Стивен Кинг

– И что все это значит?

– Это значит, что присутствие капитана Энгла на борту самолета – случайность, точно такая же, как и уникальная серия подач Уильямса. Учитывая обстоятельства, счастливая для нас случайность. Если бы в жизни, как в детективном романе, не было случайностей и не происходило невероятных событий, пожалуй, на Земле было бы тише и скучнее. Но я убедился, что в реальности совпадение – скорее правило, чем исключение.

– Тогда что же произошло? – прошептал Алберт.

Дженкинс тяжело вздохнул:

– Боюсь, спрашивать об этом надо не меня. Жаль, что среди нас нет Ларри Нивена или Джона Варли.

– А кто это?

– Писатели-фантасты, – ответил Дженкинс.

3

– Полагаю, вы не читаете научную фантастику? – неожиданно спросил Ник Хопуэлл.

Брайан повернулся к нему. После того как Брайан взял управление самолетом на себя, Ник почти два часа просидел в кресле штурмана, наблюдая за безрезультатными попытками Брайана связаться с землей.

– В детстве только ее и читал. А вы?

Ник улыбнулся:

– До восемнадцати лет я истово верил, что Святая Троица состоит из Роберта Хайнлайна, Джона Кристофера и Джона Уиндема. Я вот сижу и перебираю в голове их романы, дружище. И думаю о такой фантастике, как свертывание времени, свертывание пространства, вторжение инопланетян.

Брайан кивнул. На душе у него полегчало. Приятно сознавать, что не тебя одного посещают безумные мысли.

– У нас нет возможности узнать, что же происходит внизу, не так ли?

– Нет, – подтвердил Брайан.

Над Иллинойсом облака плотной пеленой закрыли темную землю. Брайан не сомневался, что все еще летит над сушей: Рокки ему это гарантировали, но за что-либо еще он поручиться не мог. Да и что он мог знать, если служба безопасности полетов вышла из игры. А облака могли тянуться до самого Бангора. Брайан рассмотрел несколько вариантов, в том числе и самый неприятный: выныривают они из облаков, а все следы человеческой цивилизации исчезли, в том числе и аэропорт, на посадочную полосу которого он намеревался приземлиться. И что ему тогда делать с этой серебристой птичкой?

– Я всегда находил, что ожидание – самая трудная участь.

«Участь чего?» – Брайан был озадачен, но вслух спрашивать не стал.

– А если снизиться до пяти тысяч футов? – неожиданно предложил Ник. – Посмотреть, что к чему? Может, вид маленьких городков и широких автострад успокоит нас.

Брайан уже думал об этом. Обсосал эту идею со всех сторон.

– Хотелось бы, конечно, но не могу.

– Почему?

– Пассажиры – по-прежнему моя первейшая ответственность, Ник. Они, возможно, запаникуют, даже если я заранее все объясню. И особенно меня смущает тот горластый тип, которому вы выкрутили нос и которого ждут не дождутся в Пру.

– С ним я разберусь. И с другими, кто будет дергаться.

– Я уверен, что разберетесь, но все-таки считаю, незачем пугать их без нужды. А что творится внизу, мы выясним. Не можем же мы вечно оставаться на этой высоте.

– Это точно, дружище, – сухо согласился Ник.

– Я бы снизился, если бы знал, что на высоте четырех или пяти тысяч футов мы выйдем из облаков, но без СУП и радиоконтакта с другими самолетами я не уверен, что нам это удастся. Я даже не знаю, какая внизу погода, и просто представить себе не могу, что нас там может ждать. Смейтесь надо мной, если хотите, но…

– Я не смеюсь, дружище. Более того, мне совсем не до смеха. Уверяю вас.

– Допустим, мы прошли сквозь дыру во времени, как в фантастическом романе. Вдруг мы выйдем из облаков и увидим стадо бронтозавров, щиплющих травку на пастбище фермера Джона, а в следующее мгновение нас разорвет циклон или поджарят молнии?

– Вы действительно думаете, что такое возможно? – спросил Ник.

Брайан даже взглянул на него, чтобы убедиться, не подтрунивает ли над ним англичанин. Вроде бы не похоже, но как знать. Англичане славятся особым чувством юмора, не так ли?

Брайан уже хотел сказать, что видел нечто подобное в фильме «Сумеречная зона», но решил, что к делу это не относится.

– Пожалуй, нет, но вы должны понять ход моих мыслей: мы понятия не имеем, с чем нам пришлось столкнуться. Мы можем врезаться в новенькую гору, которая выросла в штате Нью-Йорк. Или в другой самолет. Черт, даже в космический челнок! В конце концов, если это дыра во времени, она может привести не только в прошлое, но и в будущее.

Ник посмотрел в окно.

– У меня такое ощущение, что, кроме нас, в небе никого нет.

– На этой высоте – да. А вот внизу… кто знает? Для пилота авиалайнера ситуация очень неприятная. Я собираюсь пролететь мимо Бангора, если эти облака будут по-прежнему закрывать землю. Развернусь над Атлантическим океаном и там пробью облака. Наши шансы на удачное приземление возрастут, если большая часть спуска будет проходить над водой.

– А пока летим вперед?

– Так точно.

– И ждем.

– Так точно.

Ник вздохнул:

– Что ж, капитан – вы.

Брайан улыбнулся:

– Вновь не могу с вами не согласиться.

4

В глубоких впадинах, прорезающих дно Тихого и Индийского океанов, есть рыбы, которые живут и умирают, не видя и не чувствуя солнца. Эти необычные существа курсируют по глубинам, словно шары-призраки, светясь изнутри. Хотя выглядят они очень хрупкими, на самом деле рыбы эти – чудеса биологии, потому что выдерживают давление, которое в мгновение ока сплющило бы человека почище асфальтового катка. Их великое достоинство одновременно и огромный недостаток. Пленники своих тел, они обречены на плавание в темных глубинах. Если их ловят и вынимают на поверхность океана, поближе к солнцу, то они просто взрываются. Уничтожает их не внешнее давление, а как раз его отсутствие.

Крейг Туми воспитывался в такой вот впадине, жил в атмосфере такого же высокого давления. Его отец занимал достаточно высокий пост в «Бэнк оф Америка», частенько отсутствовал дома и требовал совершенства не только от себя, но и от других. Своему единственному сыну он тем более не давал спуску. Истории, которые он рассказывал на ночь маленькому Крейгу, вызывали у ребенка ужас. И неудивительно, потому что именно этого и добивался Роджер Туми. Истории эти главным образом касались чудовищных существ, называемых лангольерами.

Их работа, их задача в жизни (в мире Роджера Туми у каждого была своя работа, к исполнению которой все относились очень серьезно) заключалась в охоте на ленивых, тратящих время попусту детей. К семи годам Крейг уже во всем подражал отцу. И он твердо решил: лангольерам до него не добраться.

Табель успеваемости, в котором значились оценки, отличные от «А», Роджером Туми воспринимался как личное оскорбление. Если он видел только «А», дело ограничивалось лекцией о том, каково всю жизнь рыть канавы и опорожнять бачки для мусора. За единственную «В» следовало наказание: недельное заключение в комнате. В течение этой недели Крейгу разрешалось выходить из комнаты только в школу и к столу. За хорошее поведение никаких поблажек не полагалось. Выдающиеся достижения – к примеру, как-то раз Крейг выиграл первенство трех школ по десятиборью – тоже не гарантировали похвалы. Когда Крейг показал отцу медаль, врученную ему за победу, тот искоса глянул на нее, буркнул что-то нечленораздельное и вновь уткнулся в газету.