Книга Изморозь на сердце акварелью - Ольга Горовая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не нужно, я уже все, — честно ответила Соня, закрыв файл и выключив компьютер. — Дописывай, я как раз вещи соберу и к тебе зайду.
— Хорошо, — согласился Крапивин, будто бы улыбнувшись на том конце связи. — Жду, Софи.
Когда она заглянула в его кабинет, пройдя пустой офис, Ярослав все еще что-то набирал на ноутбуке.
— Так кто тут трудоголик, и кому напомнить о неэффективности лишних часов? — вспомнив его не такую уж давнюю ремарку, она зашла внутрь, закрыла двери и поставила вещи на ближайший стул.
— Владельцу бизнеса приходится перерабатывать, хоть никто ему за это и не будет доплачивать, — неожиданно улыбнулся Ярослав, с каким-то очень теплым выражением глянув на нее. Чуть прищурился, наводя резкость после монитора в полутемном кабинете.
Видимо, так заработался, что забыл свет включить, хотя давно потемнело. Это было в духе Крапивина. Он умел сосредотачиваться, не отвлекаясь на постороннее, тут не поспорить. И в этом ей виделась как раз та страстность, что имя мужчины предполагало. Видно, в это русло свой огонь Ярослав направил.
— Это точно, для себя же стараешься, — согласилась Соня, вспомнив, сколько сама вот так просиживала ночами над счетами их с мужем компании.
А сколько разрисовала стен в новых локациях магазинов, украшая своими руками и помогая экономить на дизайнере! В свое дело хочется вкладывать весь ресурс!.. Жаль, что иногда это совершенно не ценится другими сооснователями…
Впрочем, Крапивину подобное не грозило. Хорошо, наверное, когда ты — единственный владелец и управляющий бизнеса, все зависит только от тебя. С другой стороны, и все факапы самому решать приходится, конечно. А это тоже не всегда легче.
— Верно… но и ты права, мне стоит за этим больше следить… Предлагаю заключить сделку, — Ярослав захлопнул ноутбук, вероятно, завершив, и поднялся.
Подошел к Соне впритык, из-за чего ей пришлось запрокинуть голову, чтобы ему в лицо посмотреть.
— Какую? — уже подозревая, улыбнулась она.
— Ты следишь за тем, чтобы я не перерабатывал и соблюдал график, а я слежу за тем, как свой режим и лечение соблюдаешь ты… Что скажешь? — Ярослав обнял ее плечи обеими руками, притянув ближе.
Горячие большие ладони как-то разом окутали жаром, обещая поддержку и опору, которой Соне так долго не хватало. Некую необъяснимую, странно-незыблемую уверенность в этом мужчине и своей возможности рассчитывать на него. И это было невероятно приятно. А еще он сам рядом… Ух! С каждым таким разом она все острее ощущала их близость. И чувство спокойной уверенности сменялось чем-то совсем иным.
— Я согласна! — голос почему-то охрип…
Губы пересохли, сглотнуть стало сложно, а ладони, наоборот, влажные, и в пальцах мелкая дрожь. Мамочки! Откуда такая внезапная, резкая реакция, когда вовсе не думала ни о чем таком?! А тут как огнем прожгло, лизнуло пропущенным языком пламени, перетекая… от Ярослава к ней!
Так вот же оно! Осознала вдруг, что жар полыхает в глазах мужчины, вглядывающегося сейчас в нее с таким неистовством, что вообще перестал походить на привычно-невозмутимого Крапивина, которого узнать успела. Иной мужчина: жаркий, жадный, всеми фибрами и клетками, казалось, к ней тянущийся! Такой, которого и предположить еще десять минут назад виделось невероятным! И эти его глаза — точно, что те угли, как в старых романсах сравнивали!
Не припоминала, чтобы на нее смотрели с подобной жадностью и страстью, когда весь контроль словно растерян, утрачена способность управлять собой… Но при этом же стоит неподвижно, только руки все алчней на ее плечах сжимаются, и будто бы прижать, притиснуть ее к себе отчаянно хочет, а не разрешает…
В кабинете так жарко внезапно стало! И душно, оба дышат шумно, как с трудом протягивая воздух сквозь пересохшие губы и стиснутые зубы. Мышцы у обоих напряжены до дрожи, до нервного трепета, который в животе тугим комом сворачивается, распадаясь по венам горячими каплями… У Сони так точно!
А они все стоят и глаза в глаза друг другу смотрят, начав уже и дышать в унисон, похоже.
И тут Ярослав медленно моргнул, тяжело стиснув веки. Как изгоняя или, по крайней мере, пытаясь совладать с тем, что из его нутра наружу выплеснулось и для самого мужчины нежданно.
— Прости, Софи… Не хотел напугать или оттолкнуть, — медленно, тяжело, таким же охрипшим горлом, каким она свое ощущала, проговорил едва слышно. — Не хочу давить или настаивать, торопя, несмотря на то, что меня невыносимо к тебе тянет. Не собираюсь…
Что там еще он не планировал или не собирался в схему их отношений вносить, Соня дослушать не успела.
Ей так нравилось это его «Софи»! А еще — сама мысль, что она настолько срывает контроль у «безэмоционального Крапивина», что он теряет все свои установки… Но даже не в этом дело! Возможно, просто сыграла роль та самая ее порывистость и безоглядность, эмоциональность, нередко накрывающая с головой… Ну и ощущение тяги самого Ярослава к ней служило настолько мощным афродизиаком, что колени подламывались!
Не отдавая себе полного отчета, как на подобное решилась, Соня сделала вид, что не услышала ни слова про вот эти вот схемы и планирование. И, чуть прикрыв глаза, потому что сил не было отяжелевшие веки распахнутыми держать, вперед подалась.
До боли вдруг захотелось ощутить опять, как он ее целует! И… наверное, именно такой мелочи-детонатора не хватало Ярославу, чтобы самому со всех катушек слететь!
Потому что в следующее мгновение его рот с небывалой алчностью накрыл ее приоткрытые сухие губы, буквально впившись… Но не причиняя боли, хоть и придавливал языком, лаская.
— Я совершенно не понимаю, что со мной творится около тебя, моя Софи! — признал как-то растерянно, не отрываясь от ее губ.
Ворвался в рот, стиснув в таких крепких объятиях, что о любой слабости в ногах забыть можно было.
— А я совершенно не возражаю, — вырвалось тихо, надрывисто из-за попыток ухватить хоть глоток воздуха за этой, будто снежной лавиной, накрывшей их пеленой страсти и тяги.
Сама приподнялась на носочки, обхватив мужские широкие плечи ладонями. И, словно пытаясь подчеркнуть сказанное, вернула ему жар их поцелуя… Ощутила, как твердые пальцы решительно избавляют голову от шпилек, позволяя волосам волнами рассыпаться по спине. С тихим горловым стоном, которого она не ждала бы от Крапивина, мужчина с необъяснимой жадностью накрутил ее пряди на свои пальцы, полными пригоршнями зачерпывая…
Губы Ярослава дурманили, забирая у Сони возможность воспринимать любые иные раздражители от рецепторов. Будто все, что осталось в ее теле, — тактильная чувствительность, сейчас почти невыносимо мощно реагирующая на жар мужчины, его силу, его напирающую, но при этом не принуждающую потребность в ней… Ее до глубокой внутренней дрожи покоряла такая нежданная мощь эмоций, испытываемых обоими.
